Памяти сергея николаевича спицына. Рассказ о сергее спицыне «Сердце останавливается — на все это смотреть… »

Серге́й Никола́евич Спи́цын (8 июля , Детское село , - 25 марта ) - советский и российский художник, живописец, график.

Биография

Один из видных книжных и станковых графиков Санкт-Петербурга. Лауреат золотой медали Академии Художеств (2003).

В 1994-1995 гг. расписывает фресками (по собственному проекту) алтарную апсиду храма преподобного Сергия Радонежского (арх. А. М. Горностаев , 1861) в Троице-Сергиевой приморской пустыни под С.-Петербургом.

В 2006 г. пишет алтарные иконы для храма Св. Андрея Первозванного в Петергофе.

В 2009 г. награждён серебряной медалью "Святого Апостола Петра".

Скончался 25 марта 2014 г. в Петербурге. Похоронен на Бабигонском кладбище в Петергофе .

Дочь - Спицына Елена Сергеевна, историк искусства, исследователь русского авангарда.

Видео по теме

Творчество

В 1954-1962 гг. входит в круг ленинградских художников «сурового стиля» . Работы этого времени: серия литографий к поэме А. Твардовского «Дом у дороги» (1955-1956); серия офортов «41-й год»: «Отступление», «Бой», «Затишье» (1956-1957). В 1961-1962 гг. сделал широко известную серию офортов «Рабочий поезд», в 1962-м серию «Рабочая молодёжь».

После 1962 отклоняет создавшиеся возможности успешно работать в официальном советском искусстве .

В 1963-1973 гг., сближаясь с художником В. В. Стерлиговым , последователем Казимира Малевича , входит в живописно-пластическую традицию русского авангардного искусства. Это изменение в творческом пути художника было связано с тем, что с начала 1962 г. В. В. Стерлигов начал развивать теорию К. С. Малевича о новых прибавочных элементах в изобразительном искусстве, и открыл прибавочный элемент искусства этого времени: «прямо-кривую». В это открытие он посвящает нескольких художников, в том числе С.Н. Спицына; совместно они начинают разрабатывать эту идею и работать в новой пластической форме .

Этот узкий художественный круг соратников по искусству получил название « Старопетергофской школы», так как встречи художников, совместная работа и выставки проходили у С.Н. Спицына в Старом Петергофе (пригород Петербурга). «Старопетергофская школа» была создана В.В. Стерлиговым и С.Н. Спицыным в 1963-65 годах; в круг этой «школы» входили художники входили художники Т. Н. Глебова , В. П. Волков, Г. П. Молчанова, Е. Н. Александрова, П.М Кондратьев и искусствоведы А. В. Повелихина , Е. Ф. Ковтун . «Старопетергофская школа» продолжала своё существование до 1973 года.

С начала 1970-х гг. С. Н. Спицын работает над развитием собственных пластических принципов, сочетающих достижения русского авангарда и традицию русской иконописи. В 1982-1983 гг. делает первую серию работ «по мотивам русских фресок», с этого времени развивая эту тему на продолжении многих лет. Серии работ: «Енисей» (1966-1968), «Шестнадцать пятниц» (1968-1969), «Сенеж» (1970), три «крымские» серии (1984, 1987, 1990), «Фрески Дионисия. Ферапонтово» (1980-е), живописная и графическая серия «Прощание с Финским заливом» (1980-е-1992), «Святители» и «Иноки» (1991-2000).

Кураторская деятельность

В 1960-1970-х гг. принимает участие в подготовке и проведении выставок художников русского авангарда в выставочных залах Ленинградском отделении Союза художников, способствуя их «возвращению»:

• выставки (однодневной) и вечера памяти П. Н. Филонова 1968(подготовка выставки и экспозиция)
• первой послевоенной выставки К.С. Малевича 1968 (подготовка, буклет; выставка была отклонена)
• первой персональной выставки Л. А. Юдина 1973(подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти)
• первой персональной В. М. Ермолаевой 1972 (подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти)
• первой персональной выставки П. И. Соколова 1971 (подготовка, буклет, экспозиция, вечер памяти)
• выставки М. Ф. Ларионова и Н.С Гончаровойв декабре 1971 г. а также выставок В. В. Стерлигова и Т.Н.Глебовой.

В 1985 г. подготовил и провёл первую персональную выставку художницы, входившей в группу "13", О. Н. Гильдебрандт-Арбениной в Доме писателей им. В. В. Маяковского.

Автор воспоминаний о художниках Л. А. Юдине , П.Н.Филонове , В. В. Стерлигове, П. М. Кондратьеве, П.И.Басманове , В. Н. Петрове , Иоанне Вендланде .

Книжная иллюстрация

Работал в книжной графике с 1954 г. до 2000-х гг. С 1954 г. начал постоянную работу с издательствами: «Детгиз» , «Лениздат», «Гослитиздат», «Советский писатель», «Детская литература» и др. Иллюстрировал, преимущественно, книги для детей и юношества (более ста изданий).

Оформил и проиллюстрировал почти все изданные книги ленинградского писателя Радия Погодина .

Наиболее известные работы в книжной графике - иллюстрации к книгам:

• Прокофьев А. В пути. Л. : Молодая гвардия, 1953
• Стеффенс Линкольн . Мальчик на лошади: Автобиографическая повесть / Пер. с англ.; Рис. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Детгиз, 1955
• Журнал "Нева" . (Л.), 1955. № 1 (апрель). Обложка
• Твардовский А. Дом у дороги. 1955 Не издано.
• Андреева Е., Андреев Ю. / Огнём рождённое / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1957
• Бондаренко И. / В осаждённом городе: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1957
• Молодые защитники Ленинграда Павел Лукницкий, Михаил Стрешинский, Иван Франтишев, Р. Федоров, Ариф Сапаров, В. Карп, Михаил Сонкин, Е. Поляков, А. Бейлин, Е. Вечтомова, М. Ланской, Б. Розов Л Л. : Издательство: Издательство Детской литературы, 1958 год
• Ганзелка И. , Зикмунд М. Африка грез и действительности / Оформление и рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1958
• Мавр Я. ТВТ или Повесть о том, как пионеры возмутились против гнёта вещей и удивили весь мир, как они научились видеть то, чего другие не видят, и как Цыбук добывал очки / Пер. с белорус. А. Тонкеля; Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1959. (Шк. б-ка)
• Офин Э. Русский Балтик / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1959
• Иринин Г. (А. Беляев). План "Х - 19". Л. : Советский писатель, 1959
• Ренн Л. Ноби / Пер. с нем; Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1959. (Шк. б-ка)
• Льюис, Синклер . Главная улица. Илл. С. Спицына. Л. : Советский писатель. 1960.
• Ефремов И. / Афанеор, дочь Ахархеллена . Ж. "Нева", 1960, № 1.
• Ингвалл Свинсос. На покое. / Рис. С. Спицына. Ж. "Нева", 1960, № 8.
• Гернет Н. Сестрёнка: Повесть / Рис. Л. Подлясской и С. Спицына. Л.: Детгиз, 1960
• Шомбургк Г. Г. Пульс дебрей / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1960
• Островский А. Твоих друзей легион. Повесть. Л. : Советский писатель, 1960
• Герман Ю. Наши знакомые. Л. : Советский писатель, 1960
• Белых Г. , Л.Пантелеев .:"Республика Шкид" Л.: Гос.изд-во детской лит. Мин-ва просвещ. РСФСР, 1960, переизд. 1961; М. Дет.лит. 1965, 1973, 2009
• Семин Л. Поиски золотистых пчел / Рис. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Детгиз, 1961
• Воеводин В. Покоя нет. Л. : Советский писатель, 1961
• Офин Э. Рядовой лесной республики: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1961
• Янтарная комната: Сб. науч.-фантаст. и приключ. повестей и рассказов / Рис. С. Спицына; Отв. ред. А. Плюснина; Худож.-ред. Ю. Киселёв. Л.: Детгиз, 1961
• Белых Г. , Л.Пантелеев .:"Республика Шкид" Л.: Гос.изд-во детской лит. Мин-ва просвещ. РСФСР, 1961
• Ярмагаев В. Время нашей зрелости. Л.: Лениздат, 1962
• Кирносов А. Человек отправляется в путь: (Повесть) / Рис. С. Спицына. Л.: Детгиз, 1962
• Томин Ю. Г. Борька, Я и невидимка: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1962
• Бражнин И. Сто шагов в сказку / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1963
• Корнилов Б. . Моя Африка: Поэма. М.; Л.: Сов. писатель, Ленингр.отделение, 1963
• Погодин Р. Ожидание: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1963
• Погодин Р. П. Утренний берег: Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1964
• ТВТ. Невиданная птица. Рассказы о веселых людях и хорошей погоде: Антология / Авт.: Я. Мавр, Ю. Сотник, Р. Погодин. Изд-во дет. лит., 1964. (Б-ка пионера)
• Хочу все знать! / Ред. колл.: М. Г. Веселов, Г. Гор, М. Е. Ивин и др.; Сост. Л. А. Джалалбекова; Переплёт, титул и форзац Б. Крейцера; Рис. Е. Войшвилло, В. Бекаравайного, С. Спицына и др.. Л.: Дет. лит., 1964
• Белых Г. Дом веселых нищих / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965
• Белых Г., Пантелеев Л. Республика Шкид / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1965
• Погодин Р. Рассказы о веселых людях и хорошей погоде / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965. (Шк. б-ка)
• Томин Ю. Г. Шёл по городу волшебник . Борька, я и Невидимка / Рис. Б. Калаушина и С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1965
• Шефнер В. Счастливый неудачник. Повесть. Л.: Советский писатель, 1965
• Кирносов А. Страна мудрецов: Повесть-сказка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1966
• Погодин Р. Трень Брень. Ожидание. Л.: Дет. лит., 1966
• Панова В. . Спутники. Л.:Советский писатель, Ленинградское отделение,1967
• Погодин Р. Шаг с крыши: Рассказы / Рисунки С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1968
• Томин Ю. Борька, я и невидимка. Нынче все наоборот: Повести / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1968
• Берзин Ю. Конец девятого полка. Л. : Сов. писатель, 1968
• Погодин Р. . Петухи. Л.: Дет.лит. 1969
• Мигдалова Л. ПРикосновение. Стихи. М. : Советский писатель, 1969
• Левашева Г. Твой друг музыка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1970
• Шефнер В. Запас высоты. Л. Советский писатель. 1970
• Глинка М.С. Берег перемен: повести и рассказы/ Л.:Советский писатель, 1971
• Берггольц О. . Дневные звёзды. М.,Л.:Сов.писатель, 1971
• Кирносов А. Человек отправляется в путь / Рис. С. Спицына. Л.: Детская литература, 1971
• Семин Л. Поиски золотистых пчел / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Томин Ю. Шёл по городу волшебник. Витька Мураш-победитель всех / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Погодин Р. Ожидание. Три повести об одном и том же / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1971
• Тайна всех тайн: [Сб.] / Сост.: Е. Брандис, В. Дмитревский; Оформ. и ил. С. Н. Спицына. Л.: Лениздат, 1971. (В мире фантастики и приключений)
• Погодин Р. Включите северное сияние / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1972
• Шим Э. Ребята с нашего двора / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1973
• Гранин Д. Иду на грозу / Ил. С. Спицына. Л.: Худож. лит., 1973
• Гайдар А. Повести. Л. : Лениздат, 1973
• Н. Дзгоев. Удивительные шахматы. Л. : Лениздат, 1973
• Белых Г. , Л.Пантелеев .:"Республика Шкид" Л.: Гос.изд-во детской лит. Мин-ва просвещ. РСФСР, 1973
• Мавр Я. ТВТ: Повесть с ил. / Авториз. пер. с белорус. А. Л. Тонкеля; Рис. С. Спицына. Изд. 6. Л.: Дет. лит., 1974
• Мусаханов В. Я. У себя дома: Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Лениздат, 1974
• Погодин Р. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1974
• Погодин Р. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. М: Дет. лит., 1975
• Иванов А. День забот. Л. : Лениздат, 1975
• Твардовский А. . Сын. М.:Дет.лит., 1975 (Мои первые книжки)
• Приходько В. Не забудь про воробья: Стихи / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1976
• Хармс Д. . Что это было?. Л., 1976
• Шим Э. Ребята с нашего двора: Современная повесть в нескольких незаконченных историях / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1976
• Томин Ю. Нынче все наоборот. Л.: Дет. лит., 1977
• Погодин Р. П. Книжка про Гришку / Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 1977
• Казакевич Э. Г. Звезда: Повесть / Предисл. А. Твардовского; Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Конецкий В. В. Повести и рассказы / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Погодин Р. Про жеребёнка Мишу и мышонка Терентия: Сказка / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1978
• Полуянов И. Одолень-трава: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1979. (Ист.-револ. б-ка)
• Сергуненков Б. Лесная лошадь. Л.:Дет.лит., 1979
• Абрамов Ф. Деревянные кони. Л. : Лениздат, 1979
• Смольников И. По этим ступеням: Документально-публицистические очерки / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1980
• Титов А. Лето на водах: Повесть о Лермонтове / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1980
• Томин Ю. Г. Шёл по городу волшебник: Повести / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1981
• Фролов В. Г. В двух шагах от войны: Повесть / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1981
• Мосияш С. Александр Невский. Л.: Дет.лит.,1982
• Чирсков Ф. Ключик в траве / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1984
• Сергуненков Б. Лесные сторожа / Рис. С. Спицына. Л.: Дет. лит., 1985
• Фролов В. Г. В двух шагах от войны: Повесть / Рис. и оформл. С. Спицына. Изд. 2. Л.: Дет. лит., 1986
• Бутин Э. Золотой огонь Югры: Повесть / Рис. С. Спицына. М.: Молодая гвардия, 1987
• Корр Элеонора . Садако и тысяча бумажных журавликов. Л.:Дет.лит. 1987
• Хармс Д. . Врун. Л.: Детская литература, 1989
• Кублановский Ю. М. . Памяти Петрограда. 1992 (не издано)
• Белых Г. Г., Пантелеев Л. Республика ШКИД: Повесть / Вступ. ст. С. Маршака; Рис. С. Спицына. М.: Дет. лит., 2005. 462 с. (Шк. б-ка)
• Белых Г. , Л.Пантелеев .:"Республика Шкид" М. Дет.лит. , 2009
• Томин Ю. Борька, я и невидимка. М. : Издательский дом Мещерякова, 2015.

Источники

• С. Спицын. «Преклонимся все» // Пространство Стерлигова. СПб., 2001. С. 56-62. Ил. по указ.
• У монастырских стен: Каталог групповой выставки. Коломна: Фонд «Благо», 2003. Ил. по указ.
• C. Спицын. «Декабрь 1941 года…» // П. Н. Филонов. LA (USA), 2005. (Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 11). С. 297-299.
. До революции работал управляющим канцелярии кн. Ф. Юсупова. После революции работал директором детского дома на Каменном острове. В конце 1922 г. примкнул к кружку «Воскресение» О Блокаде и войне. Из воспоминаний художника С.Н. Спицына / Православие.Ru
• См. ""Малевич о себе. Современники о Малевиче: В 2-х т. / М.: RA, 2004, С. по указ. , П. Н. Филонов. LA (USA), 2005. (Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 11). С. по указ, Елена Спицына. Брат. О моей работе с сестрой Филонова. // Там же, С. 300-312; Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда: Издание подготовила Елена Спицына. В 2-х ч. /LA (USA), 2010. (Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 16:) С. по указ.
• См. Валерий Траугот. Воспоминания. Спицын.// Experiment/Эксперимент: Журнал русской культуры. № 16: Шестнадцать пятниц: Вторая волна ленинградского авангарда: В 2-х ч. /LA (USA), 2010. N Т.", С. 160-161.
• К.С. Малевич изучал течения новейшего искусства (импрессионизм, пост-импрессионизм, сезаннизм, кубизм) и определил, что каждое из них имеет свой «новый прибавочный элемент»; сделав этот вывод, он открыл общий прибавочный элемент своего времени - «прямую».
• Там же. С. 172-193 и по указ.
• Лев Юдин. Сказать - своё... Дневники. Документы. Письма. Свидетельства современников/ Фонд" Русский авангард". 2018

25 марта 2014 года, на 91 году жизни, скончался замечательный православный человек, художник Сергей Николаевич Спицын .

Он родился 8 июля 1923 года, на память преподобного Сергия Радонежского, поэтому вопросов о том, как назвать младенца, не было. Его отец, Николай Васильевич Спицын (1883-1930), до революции работал управляющим канцелярии знаменитого князя Феликса Юсупова - действительного или мнимого убийцы Распутина. Но пришла революция, князь бежал за границу и Николай Васильевич стал работать преподавателем в детдоме для беспризорников на Каменном острове. Серебряный век - время религиозных поисков, которые не оставили в стороне и Николая Васильевича: с 1914 г. он входил в члены Петроградского религиозно-философского общества (сокращенно «Вольфила»). В конце 1922 г. присоединился к кружку «Воскресение» известного религиозного философа А.А. Мейера. Но кружок был разгромлен, его члены арестованы. Постановлением от 22.8.1929 г. Николай Васильевич Спицын был заключён в СЛОН - Соловецкий лагерь особого назначения - сроком на 5 лет, где и скончался через год - 9 сентября 1930 г. Благодаря трудам своего сына Сергея Николай Васильевич в мае 1967 г. был реабилитирован.

К 25 годам у старшего лейтенанта Александра Соловьева, командовавшего в Чечне 35-летними мужиками-контрактниками, было более 40 выходов на разведку, подрыв на фугасе, 25 тяжелых операций, полтора года в госпиталях, и три представления к званию Героя России.

Страна — по-своему, армия — по-своему

Летом 1997 года новоиспеченный лейтенант Соловьев после окончания факультета войсковой разведки Новосибирского военного училища прибыл на постоянное место службы в разведывательный батальон 3-й мотострелковой дивизии. Он готов был вынести любые тяготы военной службы, потому что готовился к ней с детства: увлекался рукопашным боем, экстремальными видами спорта. «Спасибо за любовь к Родине!» — напутствовал юных лейтенантов начальник училища.

Но Родине, привыкавшей к рыночным реформам, в эти годы было не до родной армии…

Представился командиру части. Лейтенанта определили в офицерское общежитие, в модуль с бумажными стенами. Через четыре комнаты было слышно, чем там занимается супружеская пара.

— Утром мне на лицо прыгнула крыса. Когда открыл сумку, чтобы достать продукты, — оттуда серая масса тараканов. Ого, думаю, сколько здесь живности! — вспоминает Александр Соловьев первые армейские сутки. — Заварил чай, отхлебнул и выплюнул на пол — одеколон! Оказалось, что в окрестностях города Дзержинска вода с таким специфическим запахом.

Принял первый взвод. В разведбате вместо 350 человек по штату тогда было всего 36. Вскоре командир дивизии приказал укомплектовывать батальон самыми лучшими солдатами. Но где их было взять, тем более самых лучших… Простого танкиста или пехотинца не возьмешь в разведроту. Какой командир отдаст самого лучшего бойца! Скоро в батальон прислали первую партию этих «самых лучших».

— Когда я увидел эту первую партию, у меня слезы на глазах выступили, — рассказал Соловьев. — Уголовник на уголовнике, такие отморозки — просто ужас. Наверное, проще было бы набрать людей в ближайшем дисбате, чем везти их со всего военного округа. Рвали на себе тельняшки, показывали мне пулевые, ножевые ранения. Раза три обещали зарезать. Бывало, что на КПП меня их «братва» вызывала.. Постоянно вытаскивали этих солдат из тюрем: драки с милицией, грабежи, разбои. Даже на офицеров кидались с кулаками.

Потом в разведбат прислали несколько подразделений из расформированной части ГРУ. Тоже сброд: с патологиями, недовески, с ненормальной психикой, уголовным прошлым. Лейтенант Соловьев перевел дух через полгода, когда получил несколько парней из Кремлевского полка: идеальная строевая подготовка, знание оружия, блеск в глазах, интеллект.

А Родине, переживавшей шок дефолта, все еще было не до родной армии…

— Я жил в казарме с солдатами, у меня была своя коечка у входа. — вспоминает Александр Соловьев 1998 год. — Зарплату нам тогда не платили по полгода. Мой рацион питания составлял два пакетика китайской лапши в день. Солдаты всех собак в окрестностях перерезали, на мясо. «Они же гавкают… Надо только умело приготовить… Мясо и мясо… » — удивился солдат в ответ на мое замечание, зачем он ее зарезал. Газет мы не читали, телевизор не смотрели. Я знал только солдат, стрельбы и вождение техники. А боевая подготовка — была! Бегал с солдатами по окрестным лесам, учил их азам ведения разведки. Мы не спрашивали, что нам государство должно, законов не знали, знали, что нельзя бастовать, ходить на демонстрации, ничего нельзя, боевая подготовка и больше ничего. А платят, не платят зарплату — как-то выкручивались. Мы по-своему жили, страна по — своему.

«Я не мог не ехать на войну… »

Летом 1999-го пошли слухи, что будет война. Батальон перебросили поближе к погрузочной станции. Некоторые из офицеров быстренько уволились. Из семерых лейтенантов-однокурсников, начинавших вместе службу в этом разведбате, их оставалось только двое, остальные из армии ушли.

— Я не мог не ехать на войну: это было бы предательство — столько готовил бойцов, а сам в кусты? — говорит Александр.

О том, что батальон поднят по тревоге, старший лейтенант Соловьев узнал в отпуске. Своих догонял с эшелоном батальона материального обеспечения. В дороге у этой части уже были потери: один офицер перепил и застрелился, другой, боец, полез за тушенкой и попал под ток высокого напряжения.

— Тыловики меня не понимали, что еду догонять своих: «Нам-то ладно: водку пьем и всегда при тушенке», — вспоминает Соловьев дорогу на войну. — Попутчики относились ко мне как к нездоровому человеку. Цели операции не понимали. Слышал о первой чеченской кампании, что это была бойня, продажность, братоубийство, полк на полк, чудовищные ошибки, политические разборки, в которых страдают солдаты. Я ехал — не видел ни разу на карте Чечню. Бойцы вообще ничего не знали. Война и война. Родина в опасности, и если не мы, то кто. Приехал — мои бойцы подбежали: «Ура! Мы теперь не одни!» Они думали, что я вообще не приеду.. Командир на первом построении сказал: «Ваша задача на этой войне — выжить. Вот вам весь мой приказ». Где противник, какие у него силы, какая организация — ничего этого не знали.

Вскоре после начала второй чеченской кампании по требованию прогрессивной общественности из действующей армии вернули в казармы молодых солдат.

— Взамен прислали контрактников — бомжей, пьяниц, уголовников, убийц, попадались даже со СПИДом, сифилисом. Настоящих, подготовленных солдат из них было не больше трети, остальные — мусор и шваль, — так оценивает Александр Соловьев то пополнение, присланное Родиной для наведения в Чечне конституционного порядка. — Захочется ему пострелять по людям, приползет в село и — огонь из автомата по всем подряд, Нажрется такой «шутник» наркоты и давай «творить чудеса». Одного такого поймали на том, что воровал у солдат промедол (обезболивающий препарат. — авт.), а в пустые тюбики закачивал воду. Ребята переломали ему ребра и забросили в вертолет…

«Вырасту — пойду вас убивать… »

Первая же встреча с чеченцем заставила о многом задуматься…

— Бойцы пошли в село, а я остался на броне, связь держал. Подходит мальчишка, с автомат ростом: «Слышь, командир, а это у тебя «Стечкин» за пазухой». Как он узнал, что я командир — на мне не было погон! Как он узнал, что у меня пистолет Стечкина — многие офицеры не знали! Это пистолет для танкистов, его сняли с вооружения. Его вообще было не видно, под мышкой, в кобуре, и этот мальчишка определил — по пропорциям, по очертаниям. — «А откуда ты знаешь, что это «Стечкин?» — «У моего брата такой». — «А брат где?» — «Он в горах воюет, против вас». — «Ты-то, надеюсь, не будешь воевать?» — «Подрасту, чуть-чуть смогу автомат держать и тоже пойду вас убивать». — «Кто тебя так учит?» — «Как кто? мама. У меня все братья в горах, и я туда пойду!»

Однажды разведчики взяли двоих мальчишек — 13 и 15 лет. Эти «партизаны» сожгли огнеметами группу заснувших на привале разведчиков из ГРУ. Убитым вырезали и вставили в рот их половые органы. Глаза выковыривали, скальпы снимали, уши отрезали, издевались над мертвыми.

— У бандитов в Чечне если нож не побывал в человеческом теле, значит — не оружие, просто кухонный нож. — рассказал Александр Соловьев. — Нож должен быть закален в крови. Задержанные были братья, у обоих нашли наркотики. Они работали на Басаева в качестве разведчиков. Знали фамилии офицеров всего нашего батальона. Такое было досье! Все в памяти держали. — «Что тебе обещали за это?» — спрашиваю одного из мальчишек. — «Кинжал и автомат, от Басаева».

В разбитых лагерях боевиков разведчики находили тушенку с маркировкой как у них, боеприпасы той же серии, нашу новую форму, оружие 1999 года выпуска, новые бронемашины. «У меня оружие было — со склада после похода в Чехословакию в 1968 году, а у них — новенькие автоматы, еще с заводской смазкой, — с горечью вспоминает Александр Соловьев. — У бандитов — новые, черные комбезы, удобные разгрузки для боеприпасов. У моих бойцов — заштопанные, подаренные добрыми ментами или обмененные у тыловиков за бутылку водки. И мы всю эту экономию Родины и тыловиков понимали: «Зачем я буду тебя экипировать, ты же идешь в бой, и тебя там могут убить! Как потом списывать имущество? Самим что ли платить?» За потерянное снаряжение или технику спросят, а людей потерял — пришлют новых. Как в ту войну: Россия большая, бабы новых солдат нарожают… »

Жить захочешь — вспомнишь все

С первых же дней после перехода границы Чечни начались боевые будни. Разведгруппы, нагрузившись оружием и боеприпасами, уходили в ночь, каждую секунду рискуя напороться на растяжку с гранатой, на фугас или попасть в засаду. Последним мог быть каждый шаг…

— На мне висело: — стал перечислять Александр, — автомат, глушитель, бинокль, ночной прицел, подствольник, ночные очки, две «Мухи», 12 магазинов с патронами, 20 ручных, 20 подствольных гранат, спарка магазинов по 45 патронов. Плюс нож разведчика со своим боекомплектом, плюс пистолет «Стечкин».. Продуктов на сутки — пачка печенья и банка консервов. Есть патроны — есть жратва, нет патронов — нет ничего. У меня пулеметчик тысячу патронов к пулемету таскал. Да еще положено брать запасной сменный ствол. С таким грузом упадешь — сам не встанешь, а если бросишь его — тебя голыми руками возьмут. В бою огонь ведешь — только с колена.

Глухой ночью на окраине Грозного разведгруппа из 13 человек под командованием старшего лейтенанта Соловьева попала в засаду. Бандиты с криками «Аллах Акбар!» атаковали с трех сторон. В первые же секунды один разведчик был убит, еще двое — тяжело ранены.

— Я оказался у пулеметчика, ему пуля попала в голову, мозг не задело, только кости вывернуло. Он не соображал, что делал, — вспоминает тот бой Александр Соловьев. — В темноте на ощупь определил, что пулемет заклинило, одна пуля отстрелила сошки, вторая перебила антабку ремня, третья попала в ствольную коробку и повредила механизм и гильзовыбрасыватель. Выбор был: либо рукопашный бой, но тогда нас сомнут за пять минут, либо за одну минуту суметь починить пулемет. А пулемет мы «проходили» в училище в конце 1-го курса, 6 лет прошло. С тех пор я его в руках не держал. Но жить захочешь — все вспомнишь. Все слова преподавателя вспомнил. Стрелять начал, когда бандиты были в пяти метрах, спасло еще, что лента — 250 патронов, полная, вставил ее быстро. Если бы не пулемет, и сам бы не выжил, и ребят бы не вытащил.

«Живым оставить здесь не могу… »

Разведгруппа — это команда, где от каждого зависит жизнь всех. Не каждый мог вписаться в группу. Случалось, такому бойцу сами разведчики говорили: «Жить хочешь? Иди к командиру, скажи, что отказываешься ходить на боевые… »

— У меня в группе был «мальчик» ростом под два метра, — рассказал Александр Соловьев. — И в одном поиске, в горах, он сломался: не мог больше идти. «Раздевайте его», — приказал. Снял с себя экипировку, боеприпасы, автомат — все отдал ребятам, они понесли. У меня сколько пацанов умирали, вещи отдавали, но чтобы оружие отдать — никто и никогда. А этот легко — кому автомат, кому пистолет. Идет голый — потом садится: «Дальше не пойду!». А мне нельзя было останавливаться, очень сильно рисковал, было много признаков, что «духи» нас сопровождали по лощине. Я был на волосок от применения оружия. Вогнал патрон в патронник. «Я тебя живым оставить здесь не могу», — говорю этому «мальчику». Он знал радиочастоты, позывные, состав группы. Он сидел, и для меня уже не представлял никакой ценности — ни как боец, ни как человек. Ребята на него так посмотрели — как на собаку. Он понял, что у него нет выхода: либо шевелить ножками, либо остаться здесь навсегда.

Я бы его кончил. «Перейди в головной дозор. Если я догоняю тебя, ты остаешься в горах, если попытаешься вправо-влево уйти, то здесь остаешься». И он шел. И дошел. Но больше с нами в разведку не ходил.

«Своей пехоты я боялся больше… »

Задание у разведчиков обычно было стандартным: найти расположение бандитов и вызвать туда огонь артиллерии.

— На меня всегда работала одна-две батареи самоходок, батарея «Градов», мог вызвать по рации и штурмовики, — вспоминает Александр Соловьев. — Обнаружил базу боевиков — даю координаты по рации. Три минуты — и летят снаряды. Иногда едва хватало времени, чтобы убежать от огня своей артиллерии. Снаряды летят — ветки сбивают, режут макушки деревьев, иной раз ложились за сто метров от нас. Если я вступлю в бой, мне уже никто не поможет. Двадцать минут — и меня нет. В Самашкинском лесу бандиты нашу группу гоняли на лошадях, с собаками. Улюлюкали, как индейцы… Шли по моим следам, я мины ставил, и ни одна не сработала. Только сядем — они стреляют. Охотились на нас, как на зверей. Вышли мы на взвод нашей пехоты — мальчишки-срочники без командира — сидят в окопах и стреляют куда попало. — «Нас бросили, — говорят и плачут от страха, — мы бы убежали, да боимся». Ни одного контрактника с ними, мальчишек просто бросили на растерзание. Мин у них было полно, но — «Мы их ставить не умеем… » К утру их бы точно всех перерезали, без выстрелов. Забрал этих мальчишек с собой…

Какая радость вернуться с задания к своим, но…

— Своей пехоты я боялся больше, чем «духов»: выстрелит, заметив нас или случайно, один солдат, и — понеслась беспорядочная пальба по всему фронту…

«Командир, не умирай!»

Рано или поздно такие выходы на разведку должны были кончиться гибелью или ранением. У войскового разведчика вернуться домой из Чечни без царапины шансов практически не было.

— Психологически был готов, что могут ранить и убить, — рассказал Александр. Но не догадывался, что так может покалечить… Ну, ранят, сделают «духи» дырку пулей или осколком — врачи зашьют. Ну, оторвет тебе кусок мяса, ну и что. Все оказалось гораздо страшней…

Разведгруппа в тот февральский день шла как обычно. Старший лейтенант Соловьев даже не успел понять, что произошло. Это был взрыв мощного фугаса… Его должно было снести близким разрывом сразу на тот свет.

— На мне было два ряда металлических магазинов, они и приняли удар осколков, да такой, что патроны вылезли наружу, — вспоминает Александр. — Фугас был нашпигован гвоздями, подшипниками, гайками. У меня на ребрах были гранаты, которые от удара взрываются, а на ремне — трофейный «духовский» пояс смертника — как они не сдетонировали, не понимаю. Ничего не вижу и не слышу… Ног не чувствую. Несколько раз машинально обматывал руку ремнем автомата. Чувствую — сейчас попаду в плен. Разведчиков не отпускают живыми, поглумятся. Автомат не работает, отпускаю его, достаю пистолет, а он же автоматический — пара очередей вправо, влево. Слышу: «Держи пистолет, держи!» Чьи-то крики, а речь не понимаю. Бросаю пистолет и ищу гранату. Совершенно потерял ориентацию, где свои, где чужие. Они борются со мной, не пойму кто, думаю — чеченцы. Пытаются скрутить, несколько рук меня держат. Слышу: «Держи руку, у него там граната!» Одна граната у меня была спрятана в кармане на случай плена. — «Свои, дурак, свои, Саня!» — в ухо кричат. Кто-то меня за ноги схватил, я не сопротивляюсь. Потом чувствую, игла пошла, вторая, прямо через одежду. Потом кто-то: «Командир, что нам дальше делать, куда уходить? Где «духи»? — «Стоять на месте! Вызывать артиллерию!» — «Артиллерии нет, радиста кончили! Как вызывать, куда вызывать?» Я по памяти с трудом назвал квадрат и частоту, бойцы вызвали огонь артиллерии. Слышу: «Командир не умирай, что делать-то нам?». Потом я стал терять сознание. Как ребята меня тащили — ничего не знаю. Очнулся на броне БМП — такая дикая боль!

Не едем, а летим, километров под 80 по снегу неслись. Я еще боялся, что меня ветром с машины сдует. Ничего не чувствовал. Нащупал за спиной на броне БМП какой-то болтик и за него держался. «Ты живой? Пальцем пошевели!». Меня стянули жгутами, а лицо не перевязывали, все в крови. Пена пошла изо рта, крови полный рот. Боялся, что своей кровью захлебнусь.

И тут я провалился в беспамятство. Потом мне ребята рассказывали, что в операционную палатку вызвали саперов: на мне гранаты, которые от удара взрываются, подствольники. Все надо снимать, а как? Чувствую, как по мне под штанами идет холодный нож. Матом ругался: «Суки, новая тельняшка, новая разгрузка!». Мне так было жалко эту тельняшку. А сапер ремень уже режет — он с училища со мной!

«Я свою работу знаю… »

Через год в госпитале к Александру Соловьеву, сидевшему в коридоре, подошел незнакомый врач.

— «Ты в начале февраля прошлого года не подрывался?» — «Подрывался». — «Пойдем со мной», — вспоминает Александр.

В кабинете врач положил на стол пачку фотографий — разорванные тела, без рук, без ног, кишки, только руки с головой. — «Это труп, что ли?» — «Нет, живой». — «А этого узнаешь?». Неужели я был таким? «Как же вы меня узнали сегодня?» — «Я свою работу знаю… » — ответил хирург. Рассказал, что меня оперировали несколько бригад врачей по очереди 8 часов подряд.

« А я и мычать не могу… »

— Помню себя на операционном столе. Когда приходил в сознание — какие-то галлюцинации, виденья, что я уже умер, — вспоминает Александр, — Может быть, я действительно умирал. Виденье было, что у меня нет тела, просто понимаю, что это я, но вне тела. Как в космосе, в пустоте, пространстве. Я — это что-то коричневое, оболочка, или шар. Нет чувства боли, чувство счастья. Не чувствую боли, ничего не хочу. Я — точка концентрации сознания. И ко мне приближается в этой пустоте что-то громадное, как черная дыра. Я понимаю, что как только я коснусь это нечто громадное, то растворюсь в нем молекулой. И меня это в такой ужас повергло, что я — только молекула этого глобального всего. Так страшно стало уже не чувствовать себя, терять самого себя. Стал пятиться от нее, был такой животный ужас. Даже умереть было не так страшно, как раствориться в этом чем-то глобальном.

Потом меня кто-то схватил снизу, я проваливаюсь вниз. Начинаю орать, болит все, словно кто-то меня схватил за ноги и об эту грешную землю швырнул. Потом очнулся, что кто-то на ухо орет: «Ты как себя чувствуешь? Пошевели рукой, если хорошо!» А я и мычать не могу.

Были операции, которые переходили одна в другую. Кости гнили, их сверлят, чистят, чем-то затыкают, рядом дрелью другую дыру сверлят. Через нос меня кормили: зубы выбило, язык и небо в осколках.

— «Пойдешь снайпером?» — «Конечно!»

Одна из немногих женщин в батальоне — радистка Марина Линева. Когда группа Александра Соловьева уходила на очередное задание, она держала с ним связь по рации.

— Я замечал, что Марина неравнодушно смотрит на меня, — рассказал Александр. — Я точно знал: если мне что-то было надо — она бросала все, трясла всех, готова была стрелять из автомата. В одной операции у меня погиб снайпер, а без него в поиск идти нельзя. «Я хорошо стреляю!» — сказала Марина. Уже после войны она призналась, что биатлонистка. Стреляла она лучше всех в роте. Все мишени клала одиночными выстрелами. Она служила в спецназе, прыгала с парашютом. Я ее обучал рукопашному бою. Маленькая, а зубы выбить может. Задание тогда было плевое, но без снайпера нельзя. — «Пойдешь со мной?» — «Конечно!». Раскладывает экипировку, нож выложила, боеприпасы складывает, автомат, гранаты. — «Я готова!». Записал ее в список. Комбат построил группу. Увидел в строю Марину, побагровел и как понес матом на меня… Взял меня за грудки: «Если с ней что-нибудь случится, ты себе это простишь?» — «Нет, товарищ полковник». — «И я себе не прощу. Линева — кругом, бегом марш!» Она догнала нас, в глазах слезы. И так было тошно…

«Сердце останавливается — на все это смотреть… »

Марина была в Нижнем Новгороде, когда на постоянное место базирования батальона пришла телеграмма: опять большие потери. И среди тяжело раненых — старший лейтенант Соловьев.

В какой он попал госпиталь — никто в батальоне не знал.

Трое суток Марина звонила по всем госпиталям России: «У вас есть среди раненых старший лейтенант Соловьев? Нет?». Наконец, нашла — в Самаре. Примчалась в госпиталь.

«К вам сестра приехала», — сказала санитарка Соловьеву. —

«У меня нет сестры»

Врач сказал Марине: «Вы знаете, что ему руку отрезали, в ногах осколки, он ничего не видит. Выдержите? Кричать и плакать нельзя, здесь иногда и умирают».

Ее оформили в госпитале медсестрой на полставки. Помогала не только Александру, но и другим раненым. Иногда в госпиталь приходили бабуськи помогать раненым, но больше недели не выдерживали: «Сердце останавливается на все это смотреть… ». Марина выдержала все.

«Встану и буду жить!»

В палату к Соловьеву привозили тех раненых, кто стал опускаться.

Однажды к главному врачу госпиталя пришла Марина:

«Девчата-медсестры просят Сашку свозить к одному майору». — «А что такое?» — «Жить не хочет, в окно лезет, два раза ловили за штаны». А у него всего лишь пятку осколком оторвало.

— Мое тело загрузили, полулежа, в каталку, — вспоминает этот эпизод Александр. — Познакомили. Я ему как правду-матку рубанул: «Майор, это тебе тут хуже всех? Ты на меня посмотри». У меня осколки из лица торчали, под кожей. Через день меня ковыряли, гной из ран сочился. — «У меня такие планы были… », вздохнул майор. — «Дети есть?» — «Двое, мальчик и девочка». — «Жена не бросила?» — «Нет, не бросила». — «Ты смотри на меня: я еще встану, буду жить и улыбаться, а ты всего-то ногу потерял, а в окно уже лезешь! Посмотри на других пацанов — вообще без ног!» Майор дурить перестал.

А через год Саша и Марина, здесь же, в госпитале, сыграли свадьбу. Штатскую одежду ему собирали на регистрацию врачи и больные из нескольких палат. Жить он учился заново.

Александр Соловьев после таких тяжелейших испытаний еще вернулся в армию и служил — без руки! — несколько лет. Службу закончил майором, на должности старшего помощника начальника разведки дивизии.

«Орден Мужества? Дайте потрогать… »

Первую награду Александру Соловьеву вручали в госпитале. Он лежал, зрение врачи еще не восстановили. В глазах — одна темнота.

«Что за награда? Орден Мужества? А как он выглядит? Дайте потрогать», — вспоминает Александр этот момент. Потом его перевели в другой госпиталь. Через полгода в палату пришла еще одна делегация — начальник разведки дивизии, офицеры батальона. Зачитали приказ о награждении. И не один, а два — и оба о награждении орденом Мужества!

Три ордена Мужества лежали в тумбочке госпитальной палаты, пока он не выписался. Потом Александр Соловьев узнал, что командование батальона трижды представляло его к званию Героя России. Родина решила, что хватит ему и трех орденов — ведь парень остался жив!

Евгений Дмитриевич Веселовский , сотрудник Алтайского биосферного заповедника. член Русского географического общества, эксперт Программы ЮНЕСКО «Информация для всех», член Ассоциации «Морское наследие России».

«В конечном счете важны не годы в вашей жизни,

а жизнь в ваших годах».

Авраам Линкольн.

Январское серое утро постепенно вплывало в дом. За окном мощно шумела «низовка» (северный телецкий ветер), тревожа прибрежные скалы яростными ударами волн, позванивая подвешенными под крышей медными колокольчиками и бросаясь снежными зарядами. Вставать не хотелось. Как всегда. Однако обязанности перед близкими, работой и самим собой заставили сбросить уютное пуховое одеяло и вздрогнуть от прикосновения к прохладным половицам.

Принести ведро колодезной воды для, ставшего уже традиционным, утреннего «криотерапевтического» моциона, затопить печь, сварить кофе - всё это на автомате, ещё в полусне и мысленной дрёме. Но вот весело гудит печка, кошки накормлены, зубы почищены и с одним полотенцем на бёдрах я выхожу на мороз и ветер под кухонное окно, где вода в ведре уже покрылась тонкой корочкой льда.

Босые ноги на снежной дорожке и пронизывающий хиус моментально взбадривают тело, ум и сердце, а обжигающий поток льющейся на плечи, спину и грудь телецкой живой водицы заводит ум за разум и в голове и теле сразу становится всё ясно и весело. И уже окончательно проснувшимся и с желанием к работе возвращаюсь в дом, где меня встречают тепло деревенской сибирской печи и желанный запах свежесваренного кофе…

И приходят воспоминания… Воспоминания о походах и напарниках. И хочется рассказать о том, что было когда-то и что осталось навсегда в памяти сердца.

Сегодня это будет рассказ о Сергее Спицыне, ведущем научном сотруднике Алтайского биосферного заповедника.

В который уже раз бурный Онгураж преградил нам путь. Вновь приходиться останавливаться, сбрасывать опостылевшие рюкзаки - «спиногрызы» и искать или брод (что очень маловероятно в начале лета), или естественный мост, или подходящее дерево для устройства моста. Порой нам везёт, и на пути встречается завал через реку и мы без особого труда переходим на другую сторону. Но чаще приходиться доставать топоры и самим строить переправу.

На этот раз подходящее дерево оказалось на другой стороне реки. Бурный поток Онгуража в этом месте делал широкий плавный изгиб, на протяжении которого обнаружилось наличие длинного плеса и галечных отмелей, которые позволяли с некоторой осторожностью переправиться на другую сторону. Переправиться, чтобы сделать мост. Кто-то один должен был оголиться «до без ничего» и попытаться перейти бурный поток. Даже не перейти, а переплыть, потому что вода в этом месте доходила до пояса, а скорость её такова, что устоять невозможно - сразу сбивает с ног. Хотели бросить жребий, но Сергей Спицын, как начальник нашей патрульной группы, волевым решением взял инициативу на себя.

Для страховки мы с Игорем Савинским обвязали его арканом и Сергей бросился в холодный бурный поток. Потом он в одиночку топором свалил, предварительно очистив от веток, растущую на берегу небольшую ель и мы, навесив страховку, благополучно перешли сами и перенесли рюкзаки и карабины. Разожгли костёр, обсушились - обогрелись, сварили и выпили чаю с сухарями. И двинулись дальше. Заканчивалась третья неделя нашего патрульного обхода по маршруту Джулукль - Язула - Бошкон - Чульча - Телецкое озеро. Кроме патрулирования, в наши обязанности входила чистка тропы и подготовка места и материалов к строительству базы патрульной группы Алтайского государственного природного заповедника на озере Яхонсору. Это был 1989 год и это было мое первое патрулирование.

Сергей Спицын пришел на работу в Алтайский заповедник в 1983 году сразу после демобилизации из рядов Советской Армии, где служил в ракетных войсках стратегического назначения. В армии он увидел фильм об Алтайском заповеднике, проникся красотой Горного Алтая и решил посвятить свою жизнь охране природы этого удивительного края.

Как и всем вновь принятым на работу в заповедник, ему пришлось пройти испытательный срок в хозяйственном отделе. Для проживания Сергею выделили комнату в продуваемой всеми ветрами гостинице-заежке в поселке Яйлю. Это было практически все, что мог предложить заповедник молодому сотруднику. Однако армейская закалка и природное терпение позволяли легко переносить бытовые трудности. После прохождения трёхмесячного испытательного срока Сергея Спицына перевели в отдел охраны.

С тех далёких уже времён и началась его природоохранная эпопея, которая успешно продолжается и по сегодняшний день.

Лыжный переход от массива Архарий до Узун-Оюка никогда и ни у кого не внушал особого оптимизма. С самого утра, когда после завтрака ты становишься на лыжи и вместе со своим рюкзаком - «спиногрызом» быстро спускаешься в долину Богояжа, перед твоим взором открывается весь дневной путь, который предстоит пройти: Джулукульская котловина, в декабрьские морозы заставляющая вспомнить рассказы Джека Лондона о застывающем на лету плевке и погибших от невозможности разжечь костёр замёрзшими руками «чечако». Но самое гибельное, что есть в этом переходе - с самого утра ты видишь большую ледниковую гриву и избушку, стоящую на ней, к которой ты должен прийти поздно вечером (если успеешь…). И каждый раз, когда ты поднимаешь свой взор от лыжни, ты видишь вожделенную избушку, где тебя ждут печка, чай и отдых, и которая никак не приближается…

Мы с Сергеем вышли пораньше, чтобы успеть к ночи до Узун-Оюка. Быстро спустились к Богояжу и бодро зашуршали лыжами твердому насту. Утреннее весёлое солнце внушало надежду, что к концу дня мы будем пить чай у гудящей печки. Однако с выходом на Чулышман солнце скрылось в морозной дымке, встречный ветер - «хиус» продувал насквозь, а твердый наст сменился глубоким перемерзшим снегом, в который мы стали проваливаться выше колен.

Скорость нашего перехода резко упала. Желанная избушка с печкой и чаем скрылась в морозной мгле. Появилось ощущение, что кроме нас в этой стылой снежной пустыне никого нет, и никогда не будет конца нашему пути. К вечеру, когда ранние декабрьские сумерки скрыли вершины гор и мы потеряли привычные ориентиры, легкий «хиус» сначала перешёл в мелкую поземку, а потом в метель. Изредка сквозь рваные несущиеся облака проскакивала луна. Её спокойный, какой-то больничный свет, действовал гипнотически. Мне казалось, что ещё немного и мы выйдем к озеру Янкулю, а там и рукой подать до избушки. Однако Сергей, не смотря на моё предложение идти до избушки, настоял на том, чтобы поставить палатку и заночевать. «Разгулявшаяся пурга, ночь, отсутствие ориентиров могут нас завести очень далеко от избушки, » - говорил он. «Мы просто можем заблудиться и потерять и силы и время, » - добавил Сергей, чем и убедил меня.

Ночёвка в горной тундре без костра и горячего чая не внушает оптимизма. Но делать нечего, поставив палатку, пожевав цукаты и «запив» их снегом, мы завернулись в спальники и, под пение вьюги и шуршание снега по стенам нашего «домика», окунулись в тревожный, дерганый сон.

Солнце пробилось сквозь ткань палатки и заиграло весёлыми зайчиками по нашим обросшим и обветренным лицам. Я первым осмелился выскочить из спальника и, прыгая на одной ноге, вывалился из нашего домика. Первое, что я увидел - часть нашей вечерней лыжни, которую по какой-то непонятной причине не занесло снегом. Она направлялась в Тасту-Оюк. И если бы Сергей не остановил нас, мы были бы сейчас в другой части Джулукульской котловины и в ещё одном переходе от цели нашего вчерашнего путешествия….

За годы работы в Алтайском биосферном заповеднике Сергей Спицын прошёл путь от лесника до заместителя директора по охране, получил высшее образование, вырастил троих детей.

Стоял у истоков ведущейся уже около тридцати лет планомерной работы по изучению и сохранению популяций снежного барса и алтайского барана «Аргали», ловил браконьеров, строил мосты и избушки, внедрял первый опыт экологическое домостроение в Яйлю и был одним из инициаторов создания Общественного Совета нашей заповедной деревни, ставшим к настоящему времени основой зарегистрированного Территориально Общественного Совета.

Сейчас Сергей, приобретя бесценный опыт, перешёл на работу в научный отдел и полностью посвятил себя восстановлению уже упомянутых популяций Ирбиса и Аргали на Алтае. Его редко можно увидеть дома, маршруты его экспедиций пролегают в отдалённых местах Алтайского заповедника, хребтов Чихачёва и Сайлюгема, в сказочных долинах Аргута и Шавлы, где ещё встречаются снежные барсы и которых необходимо сохранить.

Подходила к концу вторая неделя нашего патрулирования высокогорной Джулукульской котловины и долины Богояжа. За этот десяток морозных коротких декабрьских дней мы обследовали почти все укромные местечки, где ещё могли оставаться архары, выдавленные со своих традиционных пастбищ табунами лошадей и стадами сарлыков, загоняемых на зимовку в заповедник тувинскими скотоводами. Самих пастухов мы не застали, попытки самостоятельно выгнать резвых коней и упрямых сарлыков не увенчались успехом - с большим изумлением смотрели на нас полудикие домашние животные, когда на камусных лыжах мы пытались опередить их на крутых склонах горного массива Архарий. Но присутствие нарушителей заповедного режима было зафиксировано: пересчитали коней, быков и коров с телятами, составили протокола и акты и засобирались домой на Телецкое озеро, в Яйлю, до которого было всего-то пара сотен километров…

Избушка у склона Архария, приютившая нас на эти две недели, с грустью следила за нашими тщательными сборами - так ей не хотелось оставаться в стылых декабрьских морозах одной напротив Шапшальского хребта до следующего прихода патрульной группы. Однако, не смотря на уют и тепло, которые она нам дарила всё это время, мы должны были покинуть её, чтобы пройти «по долинам и по взгорьям» и посмотреть - а всё ли в порядке в других далёких заповедных уголках. И вот рюкзаки упакованы, оружие и бинокли привычно примостились за спиной и на груди, лыжи уже нетерпеливо поскрипывали свежевыпавшим снегом - всё, вперёд!

Вышли рано, около 7 часов утра. Перед нами лежал Богояж, за ним долина Чулышмана и там, далеко, была видна заповедная избушка Стремечко, примостившаяся на верхушке длинной ледниковой гривы у небольшого озерца в форме конского стремени. Её было видно почти с самого начала нашего перехода, хотя расстояние до неё было не менее 40 километров… Пообедали уже в Чулышмане, спрятавшись от поднимающейся метели среди его крутых обрывистых берегов и запив пару-тройку бутербродов опостылевшим за время пребывания в горах чаем из талого снега и льда, в который сколько не сыпь заварки, сколько не добавляй разных травок - а он всё равно пустой, дистиллированный…

Потом была холодная ночёвка в придавленной снегом палатке, день отдыха на Стремечке, и вот, наконец-то, мы пересекаем Топчиху и видим верхушки кедрачей! Лес, тайга, родниковая вода…… Последний привал под могучим кедром перед спуском в долину Сай-Хоныша, последний котелок чая из талого снега. А в самом низу долины мы услышали журчание ручья, доносившееся из-под полутораметрового снежного сугроба, и не могли не остановиться.

Сергей Спицын, руководитель нашей «двухместной» патрульной группы» (в те далёкие уже 90-ые года нам не раз приходилось уходить в многодневные оперативные рейды вдвоём - другого выхода не было…), не снимая рюкзака, своим длинным кайком (такая палка-посох для ходьбы на камусных лыжах) разгрёб снежный сугроб и его концом, вырезанным в форме чаши, зачерпнул живой воды и налил в уже протянутую мной кружку. И я выпил…. Ничего вкуснее я никогда не пил. Жаркая волна прошла по всему телу и ударила в голову. Чувство хмельного задора и весёлой озорной силы овладело мной. Сергей вновь зачерпнул воды своим посохом, наполнил кружку в моей руке и я протянул ему живительной влаги. Он выпил, и его суровое исхудавшее лицо расцвело в безудержной улыбке…

Прошло двадцать лет, но мне до сих пор кажется, что, если бы мы не стояли почти по пояс в снегу, мы пустились бы дикий первобытный танец от ощущения силы и бодрости, которая влилась в нас родниковой водой Сай-Хоныша.

Успехов и Здоровья тебе, Напарник! Пусть жизнь твоя будет подобна живой воде Алтая и все, пригубившие её, почувствуют Веру в свои силы, Надежду в исполнении желаний и Любовь этого мира!

Фото - Александр Лотов,

Алтайский биосферный заповедник.