Буря сатанела. Со страшной скоростью проносились по воде дожди.
Но мы уже ничего не замечали.
– Вы не озябли? – кричал нам дядя Коля.
– Нет! Чудесно!
– Значит, еще?
– Конечно!
Буря длилась пять дней. Она окончилась ночью; и никто этого не заметил.
Утром я проснулся под щелканье птиц. Парк тонул в тумане. Сквозь него пробивалось солнце. Очевидно, над туманом простиралось чистое небо – туман был голубой.
Дядя Коля ставил около веранды самовар. Дым из самоварной трубы подымался вверх. У нас в мезонине попахивало горелыми сосновыми шишками.
Я лежал и смотрел за окно. В кроне старой липы происходили чудеса. Солнечный луч пробил листву и зажег, копошась внутри липы, много зеленых и золотых огоньков. Это зрелище не мог бы передать никакой художник, не говоря, уж конечно, о Леньке Михельсоне.
На его картинах небо было оранжевое, деревья – синие, а лица людей – зеленоватые, как незрелые дыни. Все это было выдумано, должно быть, так же, как и мое увлечение Любой. Сейчас я совершенно избавился от него.
Пожалуй, больше всего помогла моему избавлению затяжная летняя буря.
Я смотрел, как солнечный луч все глубже проникал в листву. Вот он осветил единственный пожелтевший листок, потом синицу, сидевшую на ветке боком к земле, потом дождевую каплю. Она дрожала и вот-вот готова была упасть.
– Костик, Глеб, вы слышите? – спросил снизу дядя Коля.
– А что?
– Журавли!
Мы прислушались. В туманной синеве слышались странные звуки, будто в небе переливалась вода.

МАЛЕНЬКАЯ ПОРЦИЯ ЯДА

Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. Звали его Лазарем Борисовичем.
Это был довольно странный, на наш взгляд, аптекарь. Он носил студенческую тужурку. На широком его носу едва держалось кривое пенсне на черной тесемочке. Аптекарь был низенький, коренастый, заросший до глаз бородой и очень язвительный.
Лазарь Борисович был родом из Витебска, учился когда-то в Харьковском университете, но курса не окончил. Сейчас он жил в сельской аптеке с сестрой-горбуньей. По нашим догадкам, аптекарь был причастен к революционному движению.
Он носил с собой брошюры Плеханова с множеством мест, жирно подчеркнутых красным и синим карандашом, с восклицательными и вопросительными знаками на полях.
По воскресеньям аптекарь забирался с этими брошюрами в глубину парка, подстилал на траве тужурку, ложился и читал, закинув ногу на ногу и покачивая толстым ботинком.
Как-то я пошел к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тети Маруси. У нее началась мигрень.
Мне нравилась аптека – чистенькая старая изба с половиками и геранью, фаянсовыми склянками на полках и запахом трав. Лазарь Борисович сам собирал их, сушил и делал из них настои.
Никогда я не встречал такого скрипучего дома, как аптека. Каждая половица скрипела на свой лад. Кроме того, пищали и скрипели все вещи: стулья, деревянный диван, полки и конторка, за которой Лазарь Борисович писал рецепты. Каждое движение аптекаря вызывало столько разнообразного скрипа, что казалось, в аптеке несколько скрипачей трут смычками по сухим перетянутым струнам.
Лазарь Борисович отлично разбирался в этих скрипах и улавливал самые тонкие их оттенки.
– Маня! – кричал он сестре. – Ты что же, не слышишь? Васька пошел на кухню. Там же рыба!
Васька был черный облезлый аптекарский кот. Иногда аптекарь говорил нам, посетителям:
– Очень прошу вас, не садитесь на этот диван, иначе начнется такая музыка, что только останется сойти с ума.
Лазарь Борисович рассказывал, растирая в ступке порошки, что, слава богу, в сырую погоду аптека скрипит не так сильно, как в засуху. Ступка внезапно взвизгивала. Посетитель вздрагивал, а Лазарь Борисович говорил с торжеством:
– Ага! И у вас нервы! Поздравляю!
Сейчас, растирая порошки для тети Маруси, Лазарь Борисович издавал множество скрипов и говорил:
– Греческий мудрец Сократ был отравлен цикутой . Так! А этой цикуты здесь, на болоте около мельницы, целый лес. Предупреждаю – белые зонтичные цветы. Яд в корнях. Так! Но, между прочим, в маленьких дозах этот яд полезен. Я думаю, что каждому человеку следует иногда подсыпать в пищу маленькую порцию яда, чтобы его пробрало как следует и он пришел в себя.
– Вы верите в гомеопатию? – спросил я.
– В области психики – да! – решительно заявил Лазарь Борисович. – Не понимаете? Ну, давайте проверим на вас. Сделаем пробу.
Я согласился. Мне было интересно, что это за проба.
– Я тоже знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и поступает в университет. Тогда в голове карусель. Но все-таки надо задуматься!
– Над чем?
– Как будто бы и думать вам не о чем! – сердито воскликнул Лазарь Борисович. – Вот вы начинаете жить. Так? Кем же вы будете, позвольте полюбопытствовать? И как вы предполагаете существовать? Неужели вам удастся все время веселиться, шутить и отмахиваться от трудных вопросов? Жизнь – это не каникулы, молодой человек. Нет! Я предсказываю вам – мы накануне больших событий. Да! Уверяю вас в этом. Хотя Николай Григорьевич насмешничает надо мной, но мы еще посмотрим, кто прав. Так вот, я интересуюсь: кем же вы будете?
– Я хочу... – начал я.
– Бросьте! – крикнул Лазарь Борисович. – Что вы мне скажете? Что вы хотите быть инженером, врачом, ученым или еще кем-нибудь. Это совершенно не важно.
– А что же важно?
– Спра-вед-ливость! – крикнул он. – Надо быть с народом. И за народ. Будьте кем хотите, хоть дантистом, но боритесь за хорошую жизнь для людей. Так?
– Но почему же вы это мне говорите?
– Почему? Вообще! Без всякой причины! Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. Я это давно заметил. Так вот, будьте любезны – поразмышляйте!
– Я буду писателем, – сказал я и покраснел.
– Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – Хо-хо! Мало ли кто хочет быть писателем! Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.
– Но я уже писал... и печатался.
– Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.
Он был, видимо, взволнован и, пока отвешивал порошки, два раза уронил пенсне.
Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил:
– Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. Так? А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. Писатель! Он должен так много знать, что даже страшно подумать. Он должен все понимать! Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! Да! Вот. Одно могу вам сказать – идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки. Кругом, всюду – в театры, в больницы, в шахты и тюрьмы. Так! Всюду. Чтобы жизнь пропитала вас, как спирт валерьянку! Чтобы получился настоящий настой. Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! Но тоже в известных дозах. Да!
Он еще долго говорил о призвании писателя. Мы попрощались около парка.
– Напрасно вы думаете, что я лоботряс, – сказал я.
– Ой, нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – Я же рад. Вы видите. Но согласитесь, что я был немножко прав и теперь вы кое о чем подумаете. После моей маленькой порции яда. А?
Он заглядывал мне в глаза, не отпуская моей руки. Потом он вздохнул и ушел. Он шел по полям, низенький и косматый, и все так же срывал верхушки полыни. Потом он достал из кармана большой перочинный нож, присел на корточки и начал выкапывать из земли какую-то целебную траву.
Проба аптекаря удалась. Я понял, что почти ничего не знаю и еще не думал о многих важных вещах. Я принял совет этого смешного человека и вскоре ушел в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлеченные размышления.
Это было трудное и настоящее дело.
Молодость брала свое. Я не задумывался над тем, хватит ли у меня сил пройти эту школу. Я был уверен, что хватит.
Вечером мы все пошли на Меловую горку – крутой обрыв над рекой, заросший молодыми соснами. С Меловой горки открылась огромная осенняя теплая ночь.
Мы сели на краю обрыва. Шумела у плотины вода. Птицы возились в ветвях, устраивались на ночлег. Над лесом загорались зарницы. Тогда были видны тонкие, как дым, облака.
– Ты о чем думаешь, Костик? – спросил Глеб.
– Так... вообще...
Я думал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь, с ее любовью, стремлением к правде и счастью, с ее зарницами и далеким шумом воды среди ночи, лишена смысла и разума. Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда – до конца своих дней.
1946

Книга вторая
БЕСПОКОЙНАЯ ЮНОСТЬ

Изредка щетина на щеках у Гилярова топорщилась и прищуренные глаза смеялись. Так было, когда Гиляров произнес перед нами речь о познании самого себя. После этой речи у меня появилась вера в безграничную силу человеческого сознания.
Гиляров просто кричал на нас. Он приказывал нам не зарывать наших возможностей в землю. Надо чертовски трудиться над собой, извлекать из себя все, что в тебе заложено. Так опытный дирижер открывает в оркестре все звуки и заставляет самого упрямого оркестранта довести до полного выражения любой инструмент.
«Человек, – говорил Гиляров, – должен осмыслить, обогатить и украсить жизнь».
Идеализм Гилярова был окрашен горечью и постоянным сожалением об его постепенном закате. Среди многих выражений Гилярова мне запомнились слова «о последней вечерней заре идеализма и его предсмертных мыслях».
В этом старом профессоре, похожем внешне на Эмиля Золя, было много презрения к благополучному обывателю и либеральной интеллигенции того времени.
Это вязалось с медной дощечкой на его дверях о ничтожестве человека. Мы понимали, конечно, что дощечку эту Гиляров повесил назло своим благопристойным соседям.
Гиляров говорил об обогащении жизни человеком. Но мы не знали, каким образом добиться этого. Вскоре я пришел к выводу, что для этого нужно с наибольшей полнотой выразить себя в своей кровной связи с народом. Но как? В чем? Самым верным путем казалось мне писательство. Так родилась мысль о нем, как об единственной моей жизненной дороге.
С тех пор началась моя взрослая жизнь, – часто трудная, реже – радостная, но всегда беспокойная и настолько разнообразная, что можно легко запутаться, вспоминая о ней.
Моя юность началась в последних классах гимназии и окончилась вместе с Первой мировой войной. Она окончилась, может быть, раньше, чем следовало. Но на долю моего поколения выпало столько войн, переворотов, испытаний, надежд, труда и радости, что всего этого хватило бы на несколько поколений наших предков.
За время, равное обращению Юпитера вокруг Солнца, мы пережили так много, что от одного воспоминания об этом сжимается сердце. Наши потомки будут, конечно, завидовать нам, участникам и свидетелям великих переломов в судьбе человечества.
Университет был средоточием передовой мысли в городе. Поначалу я, как и большинство новичков, дичился в университете и приходил в замешательство от встреч со старыми, особенно с «вечными студентами». Эти бородатые люди в потертых расстегнутых тужурках смотрели на нас, первокурсников, как на бессмысленных щенят.
Кроме того, после гимназии я долго не мог привыкнуть, что слушать лекции вовсе не обязательно и в часы университетских занятий можно безнаказанно сидеть дома над книгами или бродить по городу.
Постепенно я привык к университету и полюбил его. Но полюбил не лекции и профессоров (талантливых профессоров было немного), а самый характер студенческой жизни.
Лекции шли своим порядком в аудиториях, а студенческая – очень бурная и шумная – жизнь шла тоже своим порядком, независимо от лекций, в длинных и темных университетских коридорах.
В этих коридорах весь день кипели споры, шумели сходки, собирались землячества и фракции. Коридоры тонули в табачном дыму.
Впервые я узнал о резких неистовых противоречиях между большевиками и эсерами и меньшевиками, о бундовцах, дашнаках, «щирых» украинцах и партии «Паолей Цион». Но случалось, что представители всех этих партий объединялись против одного общего врага – студентов-«белоподкладочников», членов черносотенного Академического союза. Схватки с «белоподкладочниками» сплошь и рядом доходили до рукопашной, особенно когда в дело вмешивалось «Кавказское землячество».
В кипении этих страстей уже чувствовалось приближение каких-то новых времен. И странным казалось, что тут же, в нескольких шагах, за дверями аудиторий, почтенные и седовласые профессора читают в скучноватой тишине лекции о торговых обычаях в ганзейских городах или сравнительном языкознании.
В те годы, перед Первой мировой войной, многие предчувствовали приближение грозы, но не могли предвидеть, с какой силой она обрушится на землю. Как перед грозой, было душно в России и в мире. Но гром еще не докатывался, и это успокаивало недальновидных людей.
Тревожные гудки в утренней мгле на окраинах Киева, когда бастовали заводы, аресты и ссылки, сотни прокламаций – все это были зарницы далекой грозы. Только чуткий слух мог уловить за ними ворчание грома. И потому первый его оглушительный удар летом 1914 года, когда началась мировая война, ошеломил всех.
Мы, гимназисты, когда вышли из гимназии, тотчас растеряли друг друга, хотя и поклялись никогда не делать этого. Накатилась война, потом пришла революция, и с тех пор я больше не встречал почти никого из своих однокашников. Где-то пропал весельчак Станишевский, доморощенный философ Фицовский, сдержанный Шмуклер, медлительный Матусевич и быстрый, как птица, Булгаков.
Я жил в Киеве один. Мама с сестрой Галей и братом Димой, студентом Технологического института, были в Москве. А старший брат Боря хотя и жил в Киеве, но мы с ним почти не встречались.
Боря женился на низкорослой пухлой женщине. Она носила фиолетовые японские кимоно с вышитыми журавлями. Все дни Боря просиживал над чертежами бетонных мостов. В его темной комнате, оклеенной обоями под дубовое дерево, пахло фиксатуаром. Ноги прилипали к крашеным полам. Фотографии всемирной красавицы Лины Кавальери были приколоты заржавленными кнопками к стене.
Боря не одобрял моего увлечения философией и литературой. «Надо пробивать дорогу в жизни, – говорил он. – Ты фантазер. Такой же, как папа. Развлекать людей – это не дело».
Он считал, что литература существует для развлечения людей. Я не хотел с ним спорить. Свою привязанность к литературе я оберегал от недоброго глаза. Поэтому я перестал ходить к Боре.
Я жил у бабушки на зеленой окраине Киева, Лукьяновке, во флигеле в глубине сада. Моя комната была заставлена вазонами с фуксией. Я занимался только тем, что читал до изнеможения. Чтобы отдышаться, я выходил по вечерам в сад. Там стоял резкий осенний воздух и горело над облетелыми ветками звездное небо.
Бабушка сначала сердилась и зазывала меня домой, но потом привыкла и оставила меня в покое. Она только говорила, что я провожу время без всякого «сенсу», иначе говоря – без смысла, и все это окончится скоротечной чахоткой.
Но что могла поделать бабушка с моими новыми друзьями? Что бабушка могла возразить Пушкину или Гейне, Фету или Леконту де Лилю, Диккенсу или Лермонтову?
В конце концов бабушка махнула на меня рукой. Она зажигала у себя в комнате лампу с розовым стеклянным абажуром в виде большого тюльпана и погружалась в чтение бесконечных польских романов Крашевского. А я вспоминал стихи о том, что «в небе, как зов задушевный, мерцают звезд золотые ресницы». И земля казалась мне хранилищем многих драгоценностей, таких, как эти золотые ресницы звезд. Я верил, что жизнь готовит мне много очарований, встреч, любви и печали, радости и потрясений, и в этом предчувствии было великое счастье моей юности. Сбылось ли это, покажет будущее.
А сейчас, как говорили в старинных театрах актеры, выходя к зрителям перед спектаклем: «Мы представим вам разные житейские случаи и постараемся заставить вас поразмышлять над ними, поплакать и посмеяться».

Небывалая осень

Я ехал из Киева в Москву в тесной каморке вагонного отопления. Нас было трое пассажиров – пожилой землемер, молодая женщина в белом оренбургском платке и я.
Женщина сидела на холодной чугунной печке, а мы с землемером по очереди отсиживались на полу – вдвоем поместиться там было нельзя.
Мелкий уголь хрустел под ногами. От него белый платок женщины вскоре сделался серым. За наглухо забитым окном – тоже серым, в высохших потеках от дождевых капель – ничего нельзя было разобрать. Только где-то под Сухиничами я увидел и запомнил огромный, во все небо, кровавый закат.
Землемер посмотрел на закат и сказал, что там, на границах, уже, должно быть, дерутся с немцами. Женщина прижала платок к лицу и заплакала: она ехала в Тверь к мужу и не знала, застанет ли мужа там, или его уже отправили на передовые позиции.
Я ехал попрощаться с братом Димой в Москву, его тоже призвали в армию. Меня в армию не взяли из-за сильной близорукости. Кроме того, я был младшим сыном в семье и студентом, а по тогдашним законам младшие сыновья, равно как и студенты, освобождались от военной службы.
Выйти из отопления на площадку вагона было почти невозможно. Мобилизованные вповалку лежали на крышах, висели на буферах и ступеньках. Станции встречали нас протяжным воем женщин, ревом гармошек, свистом и песнями. Поезд останавливался и тотчас прирастал к рельсам. Только два паровоза могли стронуть его, и то – тяжелым рывком.
Россия сдвинулась с места. Война, как подземный толчок, сорвала ее с оснований. По тысячам сел тревожно били колокола, возвещая мобилизацию. Тысячи крестьянских лошаденок везли к железным дорогам призывников из самых глухих углов страны. Враг вторгся в страну с запада, но мощный людской вал покатился навстречу ему с востока.
Вся страна превратилась в военный лагерь. Жизнь смешалась. Все привычное и устоявшееся мгновенно исчезло.
За долгую дорогу до Москвы мы втроем съели только одну окаменелую булку с изюмом и выпили бутылку мутной воды.
Поэтому, должно быть, воздух Москвы, когда я утром вышел из вагона на сырую платформу Брянского вокзала, показался мне душистым и легким. Кончалось лето 1914 года – грозное и тревожное лето войны, и в московском воздухе уже пробивались сладковатые и прохладные запахи осени – вялых листьев и застоялых прудов.
Мама жила в то время в Москве, как раз вблизи такого пруда на Большой Пресне. Окна квартиры выходили в Зоологический сад. Были видны красные кирпичные брандмауэры пресненских домов, избитые снарядами еще во времена декабрьского восстания пятого года, пустые дорожки Зоологического сада и большой пруд с черной водой. В полосах солнца прудовая вода отливала зеленоватым цветом тины.
Я никогда еще не видел квартиры, которая так вязалась бы с характером людей и с их жизнью, как мамина квартира на Пресне. Она была пустая, почти без мебели, если не считать кухонных столов и нескольких скрипучих венских стульев. В комнаты падала тень от старых почерневших деревьев, и потому в квартире всегда было сумрачно и холодно. Серые и липкие клеенки на столах были тоже холодные.
У мамы появилось пристрастие к клеенкам. Они заменяли прежние скатерти и настойчиво напоминали о бедности, о том, что мама бьется изо всех сил, чтобы хоть как-нибудь поддержать порядок и чистоту. Иначе она не могла бы жить.
Дома я застал только маму и Галю. Дима уехал в Граворново на полигон обучать стрельбе запасных солдат.
Лицо у мамы за те два года, что я ее не видел, сморщилось, пожелтело, но тонкие губы были по-прежнему крепко сжаты, будто мама давала понять окружающим, что она никогда не сдастся перед жизнью, перед происками мелких недоброжелателей и выйдет из всех передряг победительницей.
А Галя, как всегда, бесцельно бродила по комнатам, натыкалась по близорукости на стулья и расспрашивала меня о всяких пустяках – сколько теперь стоит билет от Киева до Москвы и остались ли еще на вокзалах носильщики, или их всех угнали на войну.
В этот приезд мама показалась мне спокойнее, чем раньше. Этого я не ожидал. Я не мог понять, откуда взялось это спокойствие в дни войны, когда Диму со дня на день могут отправить на фронт. Но мама сама выдала свои мысли.
– Сейчас нам, Костик, – сказала она, – гораздо легче. Дима прапорщик, офицер. Получает хорошее жалованье. Теперь я не боюсь, что завтра будет нечем заплатить за квартиру.
Она беспокойно посмотрела на меня и добавила:
– На войне тоже не всех убивают. Я уверена, что Диму оставят в тылу. Он на хорошем счету у начальства.
Я согласился, что действительно на войне не всех убивают. Нельзя было отнимать у нее это шаткое утешение.
Глядя на маму, я понял, что значит тягость повседневного беззащитного существования и как нужен человеку надежный кров и кусок хлеба. Но мне стало не по себе от мысли, что она счастлива этим жалким благополучием, возникшим в семье за счет опасности для ее сына. Не может быть, чтобы она не сознавала этой опасности. Она просто старалась не думать о ней.
Вернулся Дима – загорелый, очень уверенный в себе. Он отстегнул и повесил в передней свою новенькую шашку с золоченым эфесом. Вечером, когда в передней зажгли электрическую лампочку, эфес заблестел, как единственная нарядная вещь в маминой убогой квартире.
Мама успела мне рассказать, что женитьба Димы на Маргарите расстроилась, так как Маргарита оказалась, по маминому выражению, «весьма неприятной особой». Я промолчал.
Через несколько дней Дима получил назначение в Навагинский пехотный полк. Дима собрался и уехал так быстро, что мама не успела опомниться. Только на второй день после его отъезда она впервые заплакала.
Димин эшелон грузился на запасных путях Брестского вокзала. Был ветреный день, нагоняющий скуку, – обыденный день с желтой пылью и низким небом. Всегда кажется, что в такие дни не может случиться ничего особенного.
Прощание с Димой было под стать этому дню, Дима распоряжался погрузкой эшелона. Он разговаривал с нами урывками и попрощался наспех, когда эшелон уже тронулся. Он догнал свой вагон, вскочил на ходу на подножку, но тотчас его закрыл встречный поезд. Когда поезда разошлись, Диму уже не было видно.
После отъезда Димы я перевелся из Киевского в Московский университет. Димину комнату мама сдала инженеру московского трамвая Захарову. До сих пор я не понимаю, что могло понравиться Захарову в нашей квартире.
Захаров учился в Бельгии, много лет прожил в Брюсселе и незадолго до Первой мировой войны вернулся в Россию. Это был веселый холостяк с седеющей подстриженной бородкой. Он носил просторные заграничные костюмы и пронзительные очки. Весь стол в своей комнате Захаров завалил книгами. Но среди них я не нашел почти ни одной технической. Больше всего было мемуаров, романов и сборников «Знания».
У Захарова я впервые увидал на столе французские издания Верхарна, Метерлинка и Роденбаха.
В то лето все восхищались Бельгией – маленькой страной, принявшей первый удар немецких армий. Всюду пели песню о защитниках осажденного Льежа.
Бельгия была разбита вдребезги в два-три дня. Над ней сиял ореол мученичества. Готические кружева ее ратуш и соборов обрушились и перетерлись в пыль под сапогами немецких солдат и коваными колесами пушек.
Я читал Верхарна, Метерлинка, Роденбаха, стараясь найти в книгах этих бельгийцев разгадку мужества их соотечественников. Но я не находил этой разгадки ни в сложных вархарновских стихах, отрицавших старый мир, как великое зло, ни в мертвых и хрупких, как цветы подо льдом, романах Роденбаха, ни в пьесах Метерлинка, написанных как бы во сне.

Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. Звали его Лазарем Борисовичем.

Это был довольно странный, на наш взгляд, аптекарь. Он носил студенческую тужурку. На широком его носу едва держалось кривое пенсне на черной тесемочке. Аптекарь был низенький, коренастый, заросший до глаз бородой и очень язвительный.

Лазарь Борисович был родом из Витебска, учился когда-то в Харьковском университете, но курса не окончил. Сейчас он жил в сельской аптеке с сестрой-горбуньей. По нашим догадкам, аптекарь был причастен к революционному движению.

Он носил с собой брошюры Плеханова с множеством мест, жирно подчеркнутых красным и синим карандашом, с восклицательными и вопросительными знаками на Полях.

По воскресеньям аптекарь забирался с этими брошюрами в глубину парка, подстилал на траве тужурку, ложился и читал, закинув ногу на ногу и покачивая толстым ботинком.

Как-то я пошел к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тети Маруси. У нее началась мигрень.

Мне нравилась аптека - чистенькая старая изба с половиками и геранью, фаянсовыми склянками на полках и запахом трав. Лазарь Борисович сам собирал их, сушил и делал из них настои.

Никогда я не встречал такого скрипучего дома, как аптека. Каждая половица скрипела на свой лад. Кроме того, пищали и скрипели все вещи: стулья, деревянный диван, полки и конторка, за которой Лазарь Борисович писал рецепты. Каждое движение аптекаря вызывало столько разнообразного скрипа, что казалось, в аптеке несколько скрипачей трут смычками по сухим перетянутым струнам.

Лазарь Борисович отлично разбирался в этих скрипах и улавливал самые тонкие их оттенки.

Маня!-кричал он сестре.-Ты что же, не слышишь? Васька пошел на кухню. Там же рыба! Васька был черный облезлый аптекарский кот. Иногда аптекарь говорил нам, посетителям:

Очень прошу вас, не садитесь на этот диван, иначе начнется такая музыка, что только останется сойти с ума.

Лазарь Борисович рассказывал, растирая в ступке порошки, что, слава богу, в сырую погоду аптека скрипит не так сильно, как в засуху. Ступка внезапно взвизгивала. Посетитель вздрагивал, а Лазарь Борисович говорил с торжеством:

Ага! И у вас нервы! Поздравляю! Сейчас, растирая порошки для тети Маруси, Лазарь Борисович издавал множество скрипов и говорил:

Греческий мудрец Сократ был отравлен цикутой, Так! А этой цикуты здесь, на болоте около мельницы, целый лес. Предупреждаю - белые зонтичные цветы. Яд в корнях. Так! Но, между прочим, в маленьких дозах этот яд полезен. Я думаю, что каждому человеку следует иногда подсыпать в пищу маленькую порцию яда, чтобы его пробрало как следует и он пришел в себя.

Вы верите в гомеопатию?- спросил я.

В области психики-да!-решительно заявил Лазарь Борисович.-Не понимаете? Ну, давайте проверим на вас. Сделаем пробу.

Я согласился. Мне было интересно, что это за проба.

Я тоже знаю,-сказал Лазарь Борисович,-что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и поступает в университет. Тогда в голове карусель. Но все-таки надо задуматься!

Над чем?

Как будто бы и думать вам не о чем!-сердито воскликнул Лазарь Борисович.-Вот вы начинаете жить. Так? Кем же вы будете, позвольте полюбопытствовать? И как вы предполагаете существовать? Неужели вам удастся все время веселиться, шутить и отмахиваться от трудных вопросов? Жизнь - это не каникулы, молодой человек, Нет! Я предсказываю вам - мы накануне больших событий. Да! Уверяю вас в этом. Хотя Николай Григорьевич насмешничает надо мной, но мы еще посмотрим, кто прав. Так вот, я интересуюсь: кем же вы будете?

Я хочу...- начал я.

Бросьте!-крикнул Лазарь Борисович.-Что вы мне скажете? Что вы хотите быть инженером, врачом, ученым или еще кем-нибудь. Это совершенно неважно.

А что же важно?

Спра-вед-ливость!-крикнул он.-Надо быть с народом. И за народ. Будьте кем хотите, хоть дантистом, но боритесь за хорошую жизнь для людей. Так?

Но почему же вы это мне говорите?

Почему? Вообще! Без всякой причины! Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. Я это давно заметил. Так вот, будьте любезны - поразмышляйте!

Я буду писателем,- сказал я и покраснел.

Писателем?-Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением.-Хо-хо? Мало ли кто хочет быть писателем! Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

Но я уже писал... и печатался.

Тогда,- решительно сказал Лазарь Борисович,- будьте любезны подождать! Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

Он был, видимо, взволнован и, пока отвешивал порошки, два раза уронил пенсне.

Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил:

Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. Так? А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. Писатель! Он должен так много знать, что даже страшно подумать. Он должен все понимать! Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! Да! Вот. Одно могу вам сказать - идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки. Кругом, всюду - в театры, в больницы, в шахты и тюрьмы. Так! Всюду. Чтобы жизнь пропитала вас, как спирт валерьянку! Чтобы получился настоящий настой. Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! Но тоже в известных дозах. Да!

Он еще долго говорил о призвании писателя. Мы попрощались около парка.

Напрасно вы думаете, что я лоботряс,- сказал я.

Ой, нет!-воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку.-Я же рад. Вы видите. Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чем подумаете. После моей маленькой порции яда. А?

Он заглядывал мне в глаза, не отпуская моей руки. Потом он вздохнул и ушел. Он шел по полям, низенький и косматый, и все так же срывал верхушки полыни. Потом он достал из кармана большой перочинный нож, присел на корточки и начал выкапывать из земли какую-то целебную траву.

Проба аптекаря удалась. Я понял, что почти ничего не знаю и еще не думал о многих важных вещах. Я принял совет этого смешного человека и вскоре ушел в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлеченные размышления.

Это было трудное и настоящее дело.

Молодость брала свое. Я не задумывался над тем, хватит ли у меня сил пройти эту школу. Я был уверен, что хватит.

Вечером мы все пошли на Меловую горку - крутой обрыв над рекой, заросший молодыми соснами. С Меловой горки открылась огромная осенняя теплая ночь.

Мы сели на краю обрыва. Шумела у плотины вода. Птицы возились в ветвях, устраивались на ночлег. Над лесом загорались зарницы. Тогда были видны тонкие, как дым, облака.

Ты о чем думаешь, Костик?- спросил Глеб.

Так... вообще...

Я думал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь, с ее любовью, стремлением к правде и счастью, с ее зарницами и далеким шумом воды среди ночи, лишена смысла и разума. Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда - до конца своих дней.

Вариант № 6965952

При выполнении заданий с кратким ответом впишите в поле для ответа цифру, которая соответствует номеру правильного ответа, или число, слово, последовательность букв (слов) или цифр. Ответ следует записывать без пробелов и каких-либо дополнительных символов. Ответами к заданиям 1—26 являются цифра (число) или слово (несколько слов), последовательность цифр (чисел).

Если вариант задан учителем, вы можете вписать или загрузить в систему ответы к заданиям с развернутым ответом. Учитель увидит результаты выполнения заданий с кратким ответом и сможет оценить загруженные ответы к заданиям с развернутым ответом. Выставленные учителем баллы отобразятся в вашей статистике. Объём сочинения — не менее 150 слов.

Укажите номера предложений, в которых верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте. Запишите номера этих предложений.

1) Примерно три четверти территории Древней Греции занимали горы и участки, малопригодные для земледелия.

2) Сельское хозяйство, невзирая на то что рельеф не способствовал развитию земледелия, было основным источником существования человека в Древней Греции.

3) В Древней Греции городские жители часто пользовались плодами сельскохозяйственной деятельности.

4) Основным источником существования человека в Древней Греции было сельское хозяйство, несмотря на то что рельеф был неблагоприятен для земледелия.

5) Основным источником существования городских жителей Древней Греции было сельское хозяйство.

Ответ:

Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска во втором (2) предложении текста? Выпишите это слово (сочетание слов).

Ответ:

Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова ИСТОЧНИК. Определите значение, в котором это слово употреблено в первом (1) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.

ИСТОЧНИК, -а; м.

1) То, что даёт начало чему-л., откуда исходит что-н. И. света. И. всех зол.

2) Письменный памятник, документ, на основе которого строится научное исследование. Источники для истории края. Использовать все доступные источники.

3) Тот, кто даёт какие-л. сведения о чём-л. Он надёжный и. Сведения из верного источника.

4) Водная струя, выходящая на поверхность из-под земли. Целебный и. Горячий и. И. минеральной воды.

Ответ:

В одном из при-ведённых ниже слов до-пу-ще-на ошиб-ка в по-ста-нов-ке уда-ре-ния: НЕ-ВЕР-НО вы-де-ле-на буква, обо-зна-ча-ю-щая удар-ный глас-ный звук. Вы-пи-ши-те это слово.

Ответ:

В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте лексическую ошибку, подобрав к выделенному слову пароним. Запишите подобранное слово.

Скоро АБОНЕНТЫ сотовой связи смогут оплатить проезд в метро со своего телефона.

ГУМАНИЗМ как понятие и способ бытия человека, возникнув в эпоху Возрождения, проходит через всю историю человечества.

Мой одноклассник ОДЕЛ костюм Санта-Клауса и поздравил жителей городка.

Даже в эпоху ПРАКТИЧНЫХ людей появляются те, кто воюет с несправедливостью.

ДРУЖЕСКИЕ отношения могут быть между людьми, близкими по духу.

Ответ:

В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы слова. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

у ИХ сестры

пить из БЛЮДЦЕВ

нет САПОГ

ещё БОГАЧЕ

около ПЯТИСОТ человек

Ответ:

Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.

Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:

Ответ:

Определите слово, в котором пропущена безударная чередующаяся гласная корня. Выпишите это слово, вставив пропущенную букву.

проб..раться

г..рдиться

велос..пед

нац..ональный

адр..совать

Ответ:

Определите ряд, в котором в обоих словах пропущена одна и та же буква. Выпишите эти слова, вставив пропущенную букву.

о..дал, по..черкнул

пр..крепил, пр..града

и..терзанный, ра..жёг

поз..вчера, р..зобрал

за..грал, под..скать

Ответ:

врач..вать

расстра..ваться

удва..ваться

незатейл..вый

улыбч..вый

Ответ:

Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква Е.

выстел..шь

выскоч..шь

независ..мый

накорм..шь

Ответ:

Определите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

Если человек привык бросать дело, (НЕ)ДОВОДЯ его до конца, искоренить эту вредную привычку очень сложно.

Чем ближе мы подходили к морю, тем яснее был слышен (НЕ)УМОЛКАЮЩИЙ шум беспокойных волн.

Блюдо было ещё (НЕ)ГОТОВО, но по всей кухне уже струился восхитительный аромат.

Для жителей тайги охота была (НЕ)ЗАБАВОЙ, а способом выживания.

От равнодушия отнюдь (НЕ)ДАЛЕКО до порока.

Ответ:

Определите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

(В)ПРОДОЛЖЕНИЕ беседы она в основном молчала, и мне было сложно понять, ЗА(ЧЕМ) она пришла.

(ПО)ТОМУ, как этот человек держится, видно, что он (ВО)ВСЁМ привык быть первым.

Озеро Белое (ОТ)ТОГО и прелестно, что (ВО)КРУГ него – густая разнообразная растительность.

Трудно даже представить, ЧТО(БЫ) со мной случилось, ЕСЛИ(БЫ) пароход опоздал.

(ПО)ТОМУ, как сосредоточенно молчал Л. Н. Толстой, его близкие могли догадываться, (НА)СКОЛЬКО напряжённо работает сейчас его мозг.

Ответ:

Укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) пишется Н.

В некоторых картинах Рембрандта есть подли(1)ая праздничность: даже затенё(2)ые силуэты людей наполне(3)ы теплом и дыханием светотени.

Ответ:

Рас-ставь-те знаки пре-пи-на-ния. Ука-жи-те два пред-ло-же-ния, в ко-то-рых нужно по-ста-вить ОДНУ за-пя-тую. За-пи-ши-те но-ме-ра этих пред-ло-же-ний.

1) Обоб-ща-ю-щие слова могут сто-ять или перед од-но-род-ны-ми чле-на-ми или после них.

2) У В. И. Су-ри-ко-ва была фе-но-ме-наль-ная ху-до-же-ствен-ная па-мять и сме-ю-ще-го-ся свя-щен-ни-ка он на-пи-сал имен-но по па-мя-ти.

3) Вы-бе-жишь за во-ро-та и уви-дишь осле-пи-тель-ную и пер-во-здан-ную бе-лиз-ну снега.

4) Я с вол-не-ни-ем осмат-ри-вал и дом и кар-ти-ны в нём и его оби-та-те-лей.

5) Ваш внут-рен-ний мир на-стро-ен тонко и верно и от-зы-ва-ет-ся на самые не-за-мет-ные звуки жизни.

Ответ:

Укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) в предложении должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Все события (1) обдуманные (2) и пережитые Ф.И. Тютчевым (3) облекались им в художественные образы (4) поднимавшиеся на высоту философского обобщения.

Ответ:

Расставьте все знаки препинания: укажите цифру(-ы), на месте которой(-ых) должна(-ы) стоять запятая(-ые).

Ответ:

А. С. Пуш-кин с мо-ло-дой женой оста-но-вил-ся у Де-му-та (1) го-сти-ни-ца (2) ко-то-ро-го (3) в то время счи-та-лась самой зна-ме-ни-той в Пе-тер-бур-ге.

Ответ:

Рас-ставь-те все знаки пре-пи-на-ния: ука-жи-те цифру(-ы), на месте ко-то-рой(-ых) в пред-ло-же-нии долж-на(-ы) сто-ять за-пя-тая(-ые).

Сер-ге-ев вышел на берег (1) но (2) когда у при-ста-ни на огром-ной груде апель-си-нов уви-дел не-зна-ко-мо-го ки-тай-ца (3) то вдруг прон-зи-тель-но и ясно ощу-тил (4) как да-ле-ко от него Ро-ди-на.

Ответ:

Какие из вы-ска-зы-ва-ний со-от-вет-ству-ют со-дер-жа-нию тек-ста? Ука-жи-те но-ме-ра от-ве-тов.

1) Ла-зарь Бо-ри-со-вич был сель-ским ап-те-ка-рем, хотя всю жизнь меч-тал за-ни-мать-ся ли-те-ра-тур-ным твор-че-ством и даже пе-ча-тал не-ко-то-рые свои про-из-ве-де-ния.

2) Рас-сказ-чик не со-гла-сен с мне-ни-ем Ла-за-ря Бо-ри-со-ви-ча о том, что толь-ко зна-ние жизни по-мо-жет стать на-сто-я-щим пи-са-те-лем.

3) В дом к род-ствен-ни-кам рас-сказ-чи-ка при-хо-дил сель-ский ап-те-карь.

4) Рас-сказ-чик окон-чил гим-на-зию и со-би-рал-ся по-сту-пать в уни-вер-си-тет, чтобы в даль-ней-шем стать пи-са-те-лем.

5) На-сто-я-щий пи-са-тель дол-жен быть на-сто-я-щим тру-же-ни-ком, зна-ю-щим и по-ни-ма-ю-щим жизнь во всех её про-яв-ле-ни-ях.

(по К. Г. Паустовскому *)

Ответ:

Какие из пе-ре-чис-лен-ных утвер-жде-ний яв-ля-ют-ся вер-ны-ми? Ука-жи-те но-ме-ра от-ве-тов.

1) В пред-ло-же-ни-ях 4–6 со-дер-жит-ся опи-са-ние внеш-но-сти че-ло-ве-ка.

2) В пред-ло-же-ни-ях 7–9 со-дер-жит-ся опи-са-ние.

3) Пред-ло-же-ния 30–32 со-дер-жат рас-суж-де-ние.

4) Пред-ло-же-ния 52 и 53 про-ти-во-по-став-ле-ны по со-дер-жа-нию.

5) В пред-ло-же-ни-ях 55, 56 со-дер-жит-ся рас-суж-де-ние.

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Ответ:

Из пред-ло-же-ний 1–6 вы-пи-ши-те фра-зео-ло-гизм.

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Ответ:

Среди пред-ло-же-ний 1–6 най-ди-те такое(-ие), ко-то-рое(-ые) свя-за-но(-ы) с преды-ду-щим при по-мо-щи при-тя-жа-тель-но-го ме-сто-име-ния. На-пи-ши-те номер(-а) этого(-их) пред-ло-же-ния(-ий).

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Ответ:

Про-чи-тай-те фраг-мент ре-цен-зии. В нём рас-смат-ри-ва-ют-ся язы-ко-вые осо-бен-но-сти тек-ста. Не-ко-то-рые тер-ми-ны, ис-поль-зо-ван-ные в ре-цен-зии, про-пу-ще-ны. Вставь-те на места про-пус-ков цифры, со-от-вет-ству-ю-щие но-ме-ру тер-ми-на из спис-ка.

«Речь ав-то-ра эмо-ци-о-наль-на, об-раз-на, убе-ди-тель-на. Так, тропы: (А)_________ («стран-ный ап-те-карь», «яз-ви-тель-ный че-ло-век») и (Б)_________ (пред-ло-же-ние 39), приём – (В)_________ (пред-ло-же-ние 12) − не толь-ко со-зда-ют внеш-ний образ ап-те-ка-ря, но и по-мо-га-ют по-нять его ха-рак-тер, взгля-ды, пред-став-ле-ния о месте че-ло-ве-ка в жизни. По-нять от-но-ше-ние ап-те-ка-ря Ла-за-ря Бо-ри-со-ви-ча к мо-ло-до-му со-бе-сед-ни-ку по-мо-га-ет такое син-так-си-че-ское сред-ство вы-ра-зи-тель-но-сти, как (Г)_________ (на-при-мер, пред-ло-же-ния 48, 49)».

Спи-сок тер-ми-нов:

1) ряд од-но-род-ных чле-нов

2) во-про-си-тель-ные пред-ло-же-ния

3) иро-ния

4) ввод-ные слова

5) ли-то-та

6) ме-та-фо-ра

7) вос-кли-ца-тель-ные пред-ло-же-ния

8) про-ти-во-по-став-ле-ние

9) эпи-тет

За-пи-ши-те в ответ цифры, рас-по-ло-жив их в по-ряд-ке, со-от-вет-ству-ю-щем бук-вам:

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Ответ:

На-пи-ши-те со-чи-не-ние по про-чи-тан-но-му тек-сту.

Сфор-му-ли-руй-те одну из про-блем, по-став-лен-ных ав-то-ром тек-ста.

Про-ком-мен-ти-руй-те сфор-му-ли-ро-ван-ную про-бле-му. Вклю-чи-те в ком-мен-та-рий два при-ме-ра-ил-лю-стра-ции из про-чи-тан-но-го тек-ста, ко-то-рые, по Ва-ше-му мне-нию, важны для по-ни-ма-ния про-бле-мы ис-ход-но-го тек-ста (из-бе-гай-те чрез-мер-но-го ци-ти-ро-ва-ния). По-яс-ни-те зна-че-ние каж-до-го при-ме-ра и ука-жи-те смыс-ло-вую связь между ними.

Сфор-му-ли-руй-те по-зи-цию ав-то-ра (рас-сказ-чи-ка). Вы-ра-зи-те своё от-но-ше-ние к по-зи-ции ав-то-ра по про-бле-ме ис-ход-но-го тек-ста (со-гла-сие или не-со-гла-сие) и обос-нуй-те его.

Объём со-чи-не-ния - не менее 150 слов.

Ра-бо-та, на-пи-сан-ная без опоры на про-чи-тан-ный текст (не по дан-но-му тек-сту), не оце-ни-ва-ет-ся. Если со-чи-не-ние пред-став-ля-ет собой пе-ре-ска-зан-ный или пол-но-стью пе-ре-пи-сан-ный ис-ход-ный текст без каких бы то ни было ком-мен-та-ри-ев, то такая ра-бо-та оце-ни-ва-ет-ся 0 бал-лов.

Со-чи-не-ние пи-ши-те ак-ку-рат-но, раз-бор-чи-вым по-чер-ком.

(1)Иногда к дяде Коле приходил в гости сельский аптекарь. (2)Звали этого аптекаря Лазарем Борисовичем. (3)С первого взгляда это был довольно странный аптекарь. (4)Он носил студенческую тужурку. (5)На его широком носу едва держалось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Аптекарь был низенький, коренастый и очень язвительный человек.

(7)Как-то я пошёл к Лазарю Борисовичу в аптеку за порошками для тёти Маруси. (8)У неё началась мигрень. (9)Растирая порошки для тёти Маруси, Лазарь Борисович разговаривал со мной.

– (10)Я знаю, – сказал Лазарь Борисович, – что молодость имеет свои права, особенно когда юноша окончил гимназию и собрался поступать в университет. (11)Тогда в голове карусель. (12)Вы приятный юноша, но вы не любите размышлять. (13)Я это давно заметил. (14)Так вот, будьте любезны, поразмышляйте о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей!

– (15)Я буду писателем, – сказал я и покраснел.

– (16)Писателем? – Лазарь Борисович поправил пенсне и посмотрел на меня с грозным удивлением. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть писателем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Николаевичем Толстым.

– (20)Но я уже писал... и печатался.

– (21)Тогда, – решительно сказал Лазарь Борисович, – будьте любезны подождать! (22)Я отвешу порошки, провожу вас, и мы это выясним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а оттуда к парку. (24)Солнце опускалось к лесам по ту сторону реки. (25)Лазарь Борисович срывал верхушки полыни, растирал их, нюхал пальцы и говорил.

– (26)Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не сказать, что его нет совершенно. (29)Писатель! (30)Он должен так много знать, что даже страшно подумать. (31)Он должен всё понимать! (32)Он должен работать, как вол, и не гнаться за славой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам сказать: идите в хаты, на ярмарки, на фабрики, в ночлежки! (36)В театры, в больницы, в шахты и тюрьмы! (37)Так! (38)Бывайте всюду! (39)Чтобы жизнь пропитала вас! (40)Чтобы получился настоящий настой! (41)Тогда вы сможете отпускать его людям, как чудодейственный бальзам! (42)Но тоже в известных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго говорил о призвании писателя. (45)Мы попрощались около парка.

– (47)Нет! – воскликнул Лазарь Борисович и схватил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы видите! (50)Но согласитесь, что я был немножко прав, и теперь вы кое о чём подумаете. (51)А?

(52)И аптекарь был прав. (53)Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах. (54)И принял совет этого смешного человека и вскоре ушёл в люди, в ту житейскую школу, которую не заменят никакие книги и отвлечённые размышления.

(55)Я знал, что никогда и никому не поверю, кто бы мне ни сказал, что эта жизнь – с её любовью, стремлением к правде и счастью, с её зарницами и далёким шумом воды среди ночи – лишена смысла и разума. (56)Каждый из нас должен бороться за утверждение этой жизни всюду и всегда до конца своих дней.

(по К. Г. Паустовскому *)

* Константин Георгиевич Паустовский (1892–1968) – русский советский писатель, классик отечественной литературы. Автор рассказов, повестей, романов, среди них – «Повесть о жизни», «Золотая роза», «Мещёрская сторона» и др.

Решения заданий с развернутым ответом не проверяются автоматически.
На следующей странице вам будет предложено проверить их самостоятельно.

Завершить тестирование, свериться с ответами, увидеть решения.

Исходный текст

(1)Ино­гда к дяде Коле при­хо­дил в гости сель­ский ап­те­карь. (2)Звали этого ап­те­ка­ря Ла­за­рем Бо­ри­со­ви­чем. (3)С пер­во­го взгля­да это был до­воль­но стран­ный ап­те­карь. (4)Он носил сту­ден­че­скую ту­жур­ку. (5)На его ши­ро­ком носу едва дер­жа­лось пенсне на чёрной тесёмочке. (6)Ап­те­карь был ни­зень­кий, ко­ре­на­стый и очень яз­ви­тель­ный че­ло­век.

(7)Как-то я пошёл к Ла­за­рю Бо­ри­со­ви­чу в ап­те­ку за по­рош­ка­ми для тёти Ма­ру­си. (8)У неё на­ча­лась миг­рень. (9)Рас­ти­рая по­рош­ки для тёти Ма­ру­си, Ла­зарь Бо­ри­со­вич раз­го­ва­ри­вал со мной.

– (10)Я знаю, – ска­зал Ла­зарь Бо­ри­со­вич, – что мо­ло­дость имеет свои права, осо­бен­но когда юноша окон­чил гим­на­зию и со­брал­ся по­сту­пать в уни­вер­си­тет. (11)Тогда в го­ло­ве ка­ру­сель. (12)Вы при­ят­ный юноша, но вы не лю­би­те раз­мыш­лять. (13)Я это давно за­ме­тил. (14)Так вот, будь­те лю­без­ны, по­раз­мыш­ляй­те о себе, о жизни, о своём месте в жизни, о том, что бы вы хо­те­ли сде­лать для людей!

– (15)Я буду пи­са­те­лем, – ска­зал я и по­крас­нел.

– (16)Пи­са­те­лем? – Ла­зарь Бо­ри­со­вич по­пра­вил пенсне и по­смот­рел на меня с гроз­ным удив­ле­ни­ем. – (17)Хо-хо? (18)Мало ли кто хочет быть пи­са­те­лем! (19)Может быть, я тоже хочу быть Львом Ни­ко­ла­е­ви­чем Тол­стым.

– (20)Но я уже писал... и пе­ча­тал­ся.

– (21)Тогда, – ре­ши­тель­но ска­зал Ла­зарь Бо­ри­со­вич, – будь­те лю­без­ны по­до­ждать! (22)Я от­ве­шу по­рош­ки, про­во­жу вас, и мы это вы­яс­ним.

(23)Мы вышли и пошли через поле к реке, а от­ту­да к парку. (24)Солн­це опус­ка­лось к лесам по ту сто­ро­ну реки. (25)Ла­зарь Бо­ри­со­вич сры­вал вер­хуш­ки по­лы­ни, рас­ти­рал их, нюхал паль­цы и го­во­рил.

– (26)Это боль­шое дело, но оно тре­бу­ет на­сто­я­ще­го зна­ния жизни. (27)Так? (28)А у вас его очень мало, чтобы не ска­зать, что его нет со­вер­шен­но. (29)Пи­са­тель! (30)Он дол­жен так много знать, что даже страш­но по­ду­мать. (31)Он дол­жен всё по­ни­мать! (32)Он дол­жен ра­бо­тать, как вол, и не гнать­ся за сла­вой! (33)Да! (34)Вот. (35)Одно могу вам ска­зать: идите в хаты, на яр­мар­ки, на фаб­ри­ки, в ноч­леж­ки! (36)В те­ат­ры, в боль­ни­цы, в шахты и тюрь­мы! (37)Так! (38)Бы­вай­те всюду! (39)Чтобы жизнь про­пи­та­ла вас! (40)Чтобы по­лу­чил­ся на­сто­я­щий на­стой! (41)Тогда вы смо­же­те от­пус­кать его людям, как чу­до­дей­ствен­ный баль­зам! (42)Но тоже в из­вест­ных дозах. (43)Да!

(44)Он ещё долго го­во­рил о при­зва­нии пи­са­те­ля. (45)Мы по­про­ща­лись около парка.

– (46)На­прас­но вы ду­ма­е­те, что я ло­бо­тряс, – ска­зал я.

– (47)Нет! – вос­клик­нул Ла­зарь Бо­ри­со­вич и схва­тил меня за руку. – (48)Я же рад! (49)Вы ви­ди­те! (50)Но со­гла­си­тесь, что я был не­множ­ко прав, и те­перь вы кое о чём по­ду­ма­е­те. (51)А?

(52)И ап­те­карь был прав. (53)Я понял, что почти ни­че­го не знаю и ещё не думал о мно­гих важ­ных вещах. (54)И при­нял совет этого смеш­но­го че­ло­ве­ка и вско­ре ушёл в люди, в ту жи­тей­скую школу, ко­то­рую не за­ме­нят ни­ка­кие книги и от­влечённые раз­мыш­ле­ния.

(55)Я знал, что ни­ко­гда и ни­ко­му не по­ве­рю, кто бы мне ни ска­зал, что эта жизнь – с её лю­бо­вью, стрем­ле­ни­ем к прав­де и сча­стью, с её зар­ни­ца­ми и далёким шумом воды среди ночи – ли­ше­на смыс­ла и ра­зу­ма. (56)Каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней.

(по К. Г. Па­у­стов­ско­му *)

* Кон­стан­тин Ге­ор­ги­е­вич Па­у­стов­ский (1892–1968) – рус­ский со­вет­ский пи­са­тель, клас­сик оте­че­ствен­ной ли­те­ра­ту­ры. Автор рас­ска­зов, по­ве­стей, ро­ма­нов, среди них – «По­весть о жизни», «Зо­ло­тая роза», «Мещёрская сто­ро­на» и др.

Сочинение

Совет аптекаря

Текст, предложенный для анализа, представляет собой отрывок из произведения Паустовского. Главный герой отрывка – сельский аптекарь Лазарь Борисович. Именно он дает юноше, от лица которого ведется повествование, совет, и этот совет молодой человек понял, принял и спустя годы вспоминает этот совет сельского аптекаря с благодарностью.

Итак, в тексте про сельского аптекаря ставится вопрос о выборе жизненного пути и о необходимости бороться за утверждение в любой человеческой жизни возвышающих человека ценностей настоящей жизни.

Сначала может показаться, что аптекарь, «этот смешной человек» в студенческой тужурке и с пенсне на черной тесемочке, «низенький, коренастый и очень язвительный», «растирая порошок для тёти Маруси, просто, так сказать, между делом дает наставления: «молодость имеет свои права», «в голове карусель», «будьте любезны, поразмышляйте… о своем месте в жизни, о том, что бы вы хотели сделать для людей», - такие проблемные вопросы ставит перед «приятным юношей» этот язвительный человек.

Затем, узнав, что молодой человек «уже писал… и печатался», Лазарь Борисович, срывая и растирая ветки полыни, говорит о назначении писателя.

А в финале текста совет аптекаря оказывается советом, годным для каждого, кто хочет прожить жизнь осмысленно, не зря.

Лазарь Борисович советовал не только размышлять о своем месте в жизни, но и прожить так, чтобы сама эта жизнь пропитала, чтобы получился настоящий настой, из которого хороший писатель готовит для людей чудодейственный настой и отпускает в известных дозах. Эти слова о назначении писателя созвучны со словами Баратынского о том, что «болящий дух врачуют песнопенья», и эти слова означают, что писатель, как аптекарь или лекарь, излечивает больных духом людей.

С другой стороны, этот-то настой и есть та самая жизнь, о которой не узнаешь из книг или отвлечённых рассуждений, о которой, по словам Бунина, современника Паустовского, «не пишут, как следует, в книгах». И этот настой жизни и есть самое главное в жизни всякого человека – не только писателя.

Константин Георгиевич Паустовский считает, что любому человеку (не только писателю), если он хочет жизни по-настоящему, надо познать жизнь «с её лю­бо­вью, стрем­ле­ни­ем к прав­де и сча­стью, с её зар­ни­ца­ми и далёким шумом воды среди ночи». В финале текста Паустовский прямо говорит: «Каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней».

Таким образом, можно сказать, что в данном тексте автор размышляет не только о назначении писателя и выборе жизненного пути, но и шире – о назначении человеческой жизни вообще.

Я согласен с Константином Георгиеви чем и понимаю его мысль так: каждый человек, будь то аптекарь или писатель, должен стремиться к утверждению настоящей жизни, т.е. проживать свою жизнь насыщенно и заинтересованно, и главное, с высокой мечтой, с мыслью о служении людям.

Рассказывая об аптекаре, Паустовский отмечает, что Лазарь Борисович рад, что юноша выбрал трудное ремесло писателя, и, прощаясь с молодым человеком, говорит: «Но со­гла­си­тесь, что я был не­множ­ко прав, и те­перь вы кое о чём по­ду­ма­е­те. А?». Мне так же симпатичен этот аптекарь с «пенсне на чёрной тесёмочке». Таких людей, как Лазарь Борисович, видишь сразу: они молоды, несмотря на годы, они увлечены, несмотря на опыт; они мудры и наивны одновременно.

Литературной иллюстрацией мысли Паустовского, что «каж­дый из нас дол­жен бо­роть­ся за утвер­жде­ние этой жизни всюду и все­гда до конца своих дней», могут служить Ассоль и Грэй из феерии Александра Грина. Грин называл такую способность человека умением делать так называемые чудеса своими руками: сделай чудо для другого - и новая душа будет у него… и у тебя.

Настоящее в жизни, например, любовь, может сделать жизнь яркой и красивой, а любящие друг друга могут сохранит высокий идеал, несмотря на бедность и житейские неурядицы, как в рождественской новелле О. Генри «Дары волхвов».

Каким должен быть настоящий писатель? Что может помочь стать писателем? Эту проблему поднимает в своем тексте К.Г. Паустовский. Писательское дело довольно трудное. Человеку, который хочет посвятить свою жизнь именно этому, надо трудиться каждый день. Паустовский пишет: "Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни". Важно быть мудрым, способным, понимающим жизнь во всех ее проявлениях, "он должен так много знать, что даже страшно подумать". Позиция автора однозначна и выражается довольно четко. Для того, чтобы стать писателем недостаточно одного лишь желания. Необходимы определенные качества, развить которые может каждый, но это требует неимоверных усилий. Я согласна с мнением К.Г. Паустовского и тоже считаю, что становление автором - это трудоемкий процесс, который может занять многие годы.

Поэтому, я думаю, люди, которые стремятся к этому, должны обладать огромным терпением. Для подтверждения всего вышесказанного хочу привести пример из литературы. Так, в произведении "Мастер и Маргарита" М.А. Булгакова Мастер пишет роман, но его не печатают. Мастер не стремится к богатству, а хочет найти свое признание в обществе. В стихотворении А.С. Пушкина "Пророк" поднимается тема писательства. Человек обязан внутреннее измениться, если хочет овладеть силой слова и научиться всему в совершенстве. Таким образом, подводя итог своему сочинению, хочу еще раз отметить, что настоящий писатель должен быть очень терпеливым и иметь огромное желание. Благодаря этим качествам человек обязательно сможет осуществить свою мечту.

Вариант 2

Должен ли писатель пройти школу жизни? Эту проблему в своём тексте поднимает К. Паустовский.

Данная проблема актуальная для юношей и девушек, выбирающих карьерный путь. Некоторые из них, вдохновившись гениальными произведениями известных авторов, сделав пробу пера в издательских кружках, решают связать свою судьбу с литературой. Именно начинающим писателям адресован приведённый текст.

Позиция автора такова: начинающим литераторам не стоит с головой окунаться в писательское дело, пока они не прочувствуют глубину обыденной жизни. «Это большое дело, но оно требует настоящего знания жизни» - автор доносит свою точку зрения устами Лазаря Борисовича. Утверждают эти слова размышления главного героя: «И аптекарь был прав. Я понял, что почти ничего не знаю и ещё не думал о многих важных вещах».

Я согласен с позицией автора. Главная ценность литературы заключается в духовном просвящении читателя, а писатель, не увидевший истинные краски жизни, не способен выразить глубинные, философские мысли, способные обогатить внутренний мир человека.

В качестве примера хочу привести произведение Джека Лондона «Мартин Иден». Главный герой, решивший стать писателем, к своим годам прочувствовал все аспекты людского быта, и нажитый опыт позволил Мартину написать рассказы, получившие признание публики.

Можно упомянуть и биографию Василя Быкова: будучи молодым человеком, участвовавшим в Великой Отечественной Войне, он решил связать свою жизнь с литературой. Безусловно, именно его тяжёлый опыт помог открыть читателю проблемы героизма, мужества, нравственного выбора солдата.

В заключение скажу, что каждому человеку, пожелавшему стать писателем, стоит прислушаться ко мнению К. Паустовского, ведь совет опытного человека всегда ценен для новичка.